Гранитный форпост стоял
на берегу холодного моря уже бесконечно долго. Так долго, что бетонный раствор,
скреплявший исполинские гранитные блоки, уже сам превратился в камень,
неотличимый от природного монолита. Теперь следы древних швов с трудом
угадывались под слоем мха и лишайника, который покрывал верхнюю часть
гранитного монолита. Ниже, чуть ближе к полосе прибоя, мох и лишайники селиться
не могли — и там на поверхности гранита лежала белая полоска морской соли,
въевшейся в гранит за тысячелетия. Ещё ниже колоссальная гранитная стена
погружалась в морскую воду, а могучий стилобат защищал её от постоянных ударов
ревущего прибоя.
Прибой был и врагом, и
кормильцем гранитного исполина. Год за годом воюя с гранитом форпоста, волны
бесконечного бушующего прибоя находили в стене узкие проходы, в которые они
устремлялись в надежде пробиться за каменную стену, в узкий залив, ограниченный
с двух сторон обрывистыми берегами материка и длинного полуострова, а со
стороны моря перегороженного рукотворной стеной.
Стена, казалось,
пропускала через себя штормовую волну и приливной вал — но делала это с тайным
умыслом. В узких каналах внутри стены стояли мощные турбины, которые дважды в
сутки включались в полную силу, вырабатывая энергию для колоссальных загадочных
механизмов внутри форпоста. Ну а пока форпост ждал следующей приливной волны, в
его верхней части прибой раскручивал турбинные колёса поменьше, которые, тем не
менее, выдавали достаточно энергии для текущих нужд форпоста и его
вспомогательных систем.
В таком же ритме,
дважды в сутки, основные системы форпоста начинали свою скрытую
подготовительную работу. Водород, полученный электролизом воды с помощью
энергии прилива, запасался в циклопических резервуарах, но раз в 12 часов эти
резервуары опорожнялись за считаные минуты. Форпост раскручивал своих
внутренних монстров — сверхмощные газовые турбины, которые сжигали в безумном
ракетном рёве весь накопленный водород и выдавали пиковую мощность, необходимую
для передающей антенны форпоста. Ведь форпост был не просто стеной в заливе, но
и исполинским Маяком.
В глубинах Маяка жил
тот, кто называл себя Кракеном. Почему он выбрал себе такое имя, он уже точно
не помнил, однако образ многорукого и многоногого морского моллюска как нельзя
лучше соответствовал той сущности, что управляла жизнью Маяка. Из центрального
зала, спрятанного глубоко под поверхностью планеты, щупальца Кракена — его
сигнальные и силовые, сенсорные и управляющие линии простирались по всей стене,
ко всем турбинам, водородным резервуарам, шлюзовым заслонкам, станциям
электролиза и передающим массивам Маяка. Кракен был и сердцем, и мозгом для
всего Маяка — без него вся эта сложная машинерия вряд ли смогла бы работать в
том невидимом ритме, который день за днем превращал энергию прилива и прибоя в
сигнал Маяка.
Сигнал был не просто
пронзительным криком «Я здесь!», который бы указывал пространству и всем,
находящимся и перемещающимся в нём, что здесь находится планета. Этот факт был
понятен и без Маяка. Сообщение Маяка было скорее отчётом, в котором он день за
днём сообщал о всех изменениях, что произошли за 12 часов на планете. Ведь
щупальца Кракена простирались не только под исполинским форпостом и стеной,
перегораживающей залив — невидимые линии связи — как под землёй, так и в
атмосфере связывали Кракена с массой автономных наблюдательных по всей планете.
Десять миллионов
сообщений уже ушло к невидимым адресатам — по пять миллионов в каждом из
направлений, ведь через каждые 12 часов передатчик Кракена смотрел то на одну,
то на другую звезду, с условными названиями Альфа и Бета. Кракен помнил, что
первую звезду и в самом деле называли Альфой — она была самой яркой в созвездии
Центавра. А вот касательно Беты в его файлах зиял неприятный пробел.
Кракен не
мог вспомнить настоящее название Беты — вместо истинного, а не условного имени
звезды его механическая часть возвращала ему лишь пустую ссылку, которая
выглядела, как "имя звезды". Однако Кракен уже привык к тому, что часть его
файлов была неполна и содержала такие артефакты машинного разума: его вторая,
биологическая часть во многом существовала благодаря машинной поддержке и
громадным банкам памяти, в которых хранилось всё, что было необходимо
стареющему, но всё ещё острому и ясному биологическому разуму Кракена.
Задачей Кракена было
управлять стеной, форпостом и Маяком. А вот сущность сигнала и его содержание
лежала на машинном «альтер-эго». И это было отчасти спасением того статус кво,
который обеспечил посылку вот уже десятка миллионов важных сообщений.
