 |
Осипов
В.П. Курс общего учения
о
душевных болезнях.
Учебник
по психопатологии 1923 г.
|
- Время Христа.
- Бесноватость и одержимость, причины ее возникновения; сосредоточение больных в монастырях; невежество и грубый мистицизм.
- Возникновение одержимости и ее разновидности.
- Описание соблазнения демоном. Обязанности, налагавшиеся демоном.
- Шабаш. Отношение к одержимым.
- Жанна Дарк.
- Распространение демономанических эпидемий.
- Суд над колдунами и ведьмами.
- Ордалии. Пытки.
- Борьба с эпидемиями одержимости.
- Примеры.
- Лудэнская эпидемия.
- Пример заклинания.
- История Grandier. Постепенное прекращение демономанических эпидемий.
- Роль Карла Великого и Людовика XIII. Iоанн Вир.
- Происхождение демономанического бреда душевно-больных и сходство этого бреда у различных лиц.
Насколько редки
упоминания о душевно-больных в библии, настолько часто они встречаются в
евангелии; здесь душевно-больные известны под именем бесноватых и одержимых.
Preuss согласно
Harnak'y полагает, что вера в демонов чрезмерно развилась потому, что люди
лишились опоры в виде сильной, хотя и наивной, оффициальной религии,
подавлявшей эту веру; язычество уже рухнуло, а христианство еще не встретило
оффициального признания. Нельзя не считаться и с другими причинами, которые
могли способствовать развитию указанного явления, как религиозный под'ем начала
христианской эры (Tylor), чудеса христианства, увеличившие суеверия (Siebold),
эпидемическое распространение демономанических состояний (Magnus); несомненно,
влияло и то обстоятельство, что раз появились источники исцеления, около них
начали группироваться и жаждавшие исцеления больные, привозившиеся
родственниками и близкими лицами; появились события — появилась и молва о них,
конечно, преувеличивавшая самые события; о бесноватых и одержимых заговорили.
Вера в одержимость
злыми духами, демонами, существовала в древние времена; в библии, в книге
Левит, упоминается об одержимости Пифоном или духом ясновидения; можно было бы
привести немало и других примеров; на ряду с этим в древности были врачи,
высказывавшие правильные взгляды на душевно-больных. С развитием и укреплением
христианства взгляд на душевно-больных, как на одержимых демонами, укоренился
чрезвычайно прочно, получил всеобщее распространение и признание; этому
особенно способствовало то обстоятельство, что уход за больными и лечение их
сосредоточились в монастырях, в руках невежественного духовенства; в науке
господствовало теологическое направление, черпавшее об'яснение даже явлений
природы из священных книг и различного рода мистических соображений.
Одержимость могла
возникать различным образом: демоны по собственной инициативе вселялись в
людей, удалившихся от бога и религии; люди сами вступали в связь с демонами;
одержимость или порча насылалась на людей посредством особых приемов колдовства
со стороны лиц, вошедших в сношения с демонами, колдунов и колдуний.
Различалась по представлению средних веков пассивная и активная бесоодержимость;
в первом случае инициатива, соблазнение, исходило со стороны демона, во втором
— со стороны одержимого (по Са1meil — demonopathie и demonolatrie); наблюдались
еще случаи зооантропии (sooanthropie), выражавшиеся в идеях способности
превращения в животных — сов, кошек, волков и др.
По средневековым
источникам, основанным на показаниях самих одержимых, соблазнявший демон,
пользуясь своею способностью к превращению, представал перед соблазняемыми в
самых различных личинах. Так, Св. Антонию дух мрака являлся в виде молодой
девушки, ребенка, пустынника; полчища демонов устремлялись на него под видом
медведей, тигров, львов, змей, быков и волков; он слышал их свист, мычанье,
скрежетанье челюстей, они кусали и бодали его, но луч божественного света
исцелял святого, и ангелы сатаны бежали. Св. Мартину сатана являлся в пышном
одеянии, в диадэме, сверкавшей драгоценными камнями. По весьма
распространенному описанию, приводившемуся колдуньями на суде,
демон-соблазнитель являлся под видом молодого человека в белом платье, в черной
бархатной шапочке с красным пером, или в роскошном камзоле, осыпанном
драгоценными камнями. Он предлагает будущей ведьме всевозможные земные
богатства, молодость, могущество; он показывает ей груды золота; для того,
чтобы исполнились все обещания демона, соблазняемая должна была отречься от
бога, от таинства крещения и отдаться сатане душой и телом. В случае согласия,
демон об'являл ведьме свое имя, всегда самое обыкновенное, а не из тех
библейских имен, которыми наделяли его демонологи; он крестил ведьму, давал ей
какое-либо имя и прикасался к какому-либо месту ее тела — к руке, лбу, за ухом
и т. д., накладывая «печать диавола», вследствие чего это место становилось
нечувствительным. В знак принятия ведьмы в царство преисподней тут же составлялся
договор, писавшийся собственной кровью, а демон ставил на нем когтем свой знак.
Нередко демон обманывал ведьму, и после его ухода оказывалось, что оставленные
им золото и драгоценные камни превратились в прах и мусор. Заключив договор,
ведьма обязана была во всем повиноваться демону и творить всяческое зло людям,
бранить бога, посвящать детей сатане, умерщвлять их до крещения, преступать
законы природы, вступать в половую связь с демонами, являвшимися в виде инкубов
женщинам и в виде суккубов колдунам; посредством волшебных порошков, полученных
от диавола, ведьма должна была губить людей, а рассеивая порошки по полям,
уничтожать их плодородие, насылать проливные дожди и град. Самой колдунье
жилось не легко: демон терзал ее без пощады, при малейшем недовольстве ею
подвергая ее жесточайшим судорожным приступам. Колдуньи должны были в числе
других обязанностей воспитывать и пасти жаб, так как из смеси пены этих
животных с толчеными костями мертвецов приготовлялся вредоносный порошок
колдуний.
От соблазнения демоном
не застраховывали ни пол, ни возраст: описаны случаи соблазнения восьмилетних
детей и взрослых мущин. Судорожные приступы захватывали таких одержимых при
самой разнообразной обстановке — дома и на улице, во время общественных
празднеств и во время церковной проповеди.
В назначенное, сатаною
время колдуньи и колдуны обязаны были посещать шабаш, устраивавшийся обычно в
удаленном и пустынном месте, на вершине горы (Брокен в Гарце, некоторые пункты
Шварцвальда), на кладбище, около развалин замка или монастыря, вокруг виселицы.
Для полета на шабаш нужно было намазать тело мазью, в состав которой входила
печень некрещенных детей и наркотические вещества — паслен, мендрагора и
белладонна, обладающие свойством вызывать галлюцинации. Затем ведьма садилась
верхом на помело и через трубу вылетала из дома, направляясь на шабаш; иногда
за нею прилетал кто-либо из демонов, и она отправлялась на нем верхом. На
шабаше происходил культ поклонения диаволу: судя по описаниям современников,
приводимым со слов душевно-больных, мнимых участников шабаша, судя по
художественным изображениям Tenier'а и особенно Sprenger'a (Malleus
Maleficarum), сатана, сидевший на троне, занимал центральное место шабаша; чаще
всего у него были козлиные голова и ноги, громадный хвост и крылья, как у
летучей мыши; но нередко он выглядел иначе; прибывавшие на шабаш прежде всего
совершали поклонение сатане; далее начинались всевозможные беснования и
неистовства, сопровождавшиеся дикими плясками, в которых иногда принимал
участие и сам хозяин шабаша, даже подыгрывавший на скрипке; после танцев
происходило пиршество, за которым поедалось много жаб, трупов, печеней и сердец
некрещенных младенцев.
Во время шабаша
происходит представление сатане новых колдунов и колдуний. Шабаш заканчивается
служением черной обедни, заключающей в себе профанацию религии; аббат Lorente,
очевидец демономанической эпидемии в Наварре в Испании, развившейся в 1610
году, и Delancre так описывают черную обедню: служит сам сатана, стоя на черной
кафедре, в короне из рогов: присутствующие целуют ему руку, ногу, левый бок,
anus и жезл; обедня продолжается до полночи, до пения петуха; 6—7 диаволов
являются помощниками, прославляется сатана, поклоняются ему задом; присутствуют
в алтаре, выносят св. дары; еще раз прикладываются к указанным выше местам, при
чем один из помощников поддерживает хвост; заканчивается обедня всеобщим
свальным грехом, в котором не последнюю роль играет содомия. По окончании
шабаша все его участники возвращаются домой, снабженные соответствующими инструкциями;
при этом они нередко превращаются, с целью незаметно проникнуть к себе домой, в
кошек или собак.
От теологического
взгляда на душевно-больных, как на лиц одержимых нечистой силой, заключивших с
нею союз на зло людям, вытекло и отношение к ним в ту мрачную эпоху: начиная с
XV века, костры инквизиции запылали по всей Европе, освещая ее своим кровавым
заревом в продолжение приблизительно трех столетий. Высокие умы XVI в. были
всецело исповедниками указанных взглядов, сюда принадлежали Fernel, Bodin, Lelayer,
Boguet и даже знаменитый Ambroise Pare , из сочинений которого не мало
заимствовали Са1mеi144), Regnard45) и Richer46), посвятившие много труда
изучению рассматриваемого вопроса.
Известно обширное
сочинение, под названием Malleus Maleficarum (Sprenger, Nideret Barth, de
Lepine), посвященное рассмотрению всевозможных вопросов демономании; в 1597 г.
Gasman опубликовал ангелографию, в которой ангелы и демоны были разделены на
классы, подсчитаны, поименованы и характеризованы. Демонологами насчитывалось
свыше 7 миллионов демонов; имена Вельзевула, Асмодея, Дагона, Магога, Астарота
и др. встречались часто, а самые демоны изображались на рисунках.
Первая колдунья,
славное имя которой сохранилось в истории, была сожжена во Франции в 1431 году
в Реймсе; она была обвинена в сношениях с диаволами; этой жертвой
инквизиционного костра была спасительница своего отечества — Орлеанская дева,
Жанна Дарк, впоследствии канонизированная католическою церковью.
Демономанические
эпидемии быстро распространились в западной Европе, принимая характер народного
бедствия; трудно сказать, сколько народа погибло в «священных» кострах
инквизиции, несомненно, однако, что количество погибших смело может соперничать
с числом погибших в кровопролитных войнах того времени; по вычислению Boguet,
судьи в Бургундии, во Франции при Карле IX было до 300.000 одержимых; судья
выражал желание, чтобы все эти одержимые, рассеянные повсюду, как черви на
фруктовых деревьях, соединились в одно гигантское тело, которое можно было бы
сжечь на костре сразу. В одном округе Treves на протяжении нескольких лет
погибло на эшафоте 6500 жителей, обвиненных в сношениях с демонами. Лютер и
Melanchton горячо верили в демонов.
При таком ужасном,
повальном распространении одержимости нечистой силой папа Иннокентий VIII,
достойный сын своего времени, издал в 1484 г. знаменитую буллу, призывавшую к
самой энергичной и беспощадной борьбе с ведьмами и колдунами. Как производился
суд над этими несчастными людьми, видно из сочинения Воguеt сжегшего свыше 1000
одержимых; он рекомендует не придерживаться строго по отношению к ним обычных
юридических форм; простого подозрения достаточно для оправдания их ареста; если
обвиняемая опускает глаза, то это серьезная улика; пытка разрешается даже в
праздники; если общественное мнение указывает на обвиняемую, как на колдунью,
то она действительно колдунья; показания могут давать и малолетние; приговор
может быть справедливым, несмотря на отсутствие доказательств, если человек
навлек на себя подозрение. Одна колдунья созналась в том, что вырыла недавно
погребенного ребенка и с'ела его; муж осужденной требует проверки факта; в
разрытой для этого могиле находят труп ребенка в полной неприкосновенности; но
судья об'являет, что вырытый труп лишь простая иллюзия, произведенная хитростью
демона, и женщина сожигается заживо.
В некоторых странах,
особенно в Германии, были распространены испытания водой ордалии: связанную
колдунью бросали в воду; если она погружалась, это указывало на ее
невиновность, если оставалась плавать, удерживалась на воде, то это доказывало
ее виновность, и ее сжигали.
Громадное значение
придавалось испытанию стилетом, при помощи которого разыскивались «печати
диавола», нечувствительные места; нахождение «печати» предрешало исход
судебного процесса, но приговору еще предшествовали ужасные пытки, имевшие
целью сознание подсудимых и выдачу их соучастников; понятно, что при этом
сплошь и рядом оговаривались первые пришедшие на память лица. Пытки отличались
разнообразием и виртуозной жестокостью: применялись «испанские сапоги», при чем
ноги пытаемых помещались между двумя пилами или досками, и между ногой и доской
загонялись клинья до раздробления костей; применялись дыба и сечение,
«деревянная кобыла» в виде трехгранного бревна, на грань которого сажали
пытаемого, привязывая тяжелые гири к его ногам; охватывали шею железным
ошейником с шипами внутри и постепенно сжимали его, поджаривая в то же время
ноги жертвы огнем и т. д.
Несмотря на все ужасы
пыток и страх перед казнями, эпидемии одержимости распространялись с такою
силою, что в начале XVI ст. папа Юлий II приказал инквизиции усилить репрессии
по отношению к лицам, исповедывавшим культ диавола, а папа Адриан VI подтвердил
буллу Иннокентия VIII и Юлия II и приказал братьям св. Доминика искоренить в
Ломбардии всех колдунов; в результате этого приказа в одном округе Комо в
течение нескольких лет сжигалось ежегодно до 1000 колдунов и колдуний,
преимущественно, последних.
Ряд эпидемий
заслуживают упоминания по своей распространенности и своеобразию.
В 1431 г. в окрестностях
Берна и Лозанны несколько сот людей были обвинены в сношениях с диаволом и в
пожирании детей; большая часть их были сожжены после того, как некоторые под
влиянием пыток признались в своей вине.
В 1484 г. в Констанце
или Равенсбурге было сожжено 48 человек, сознавшихся в колдовстве, да еще
обвинивших себя в сношениях с инкубами.
С 1491—1494 г.
продолжалась демономаническая эпидемия в монастыре de Cambrai; монахини бегали
собаками, порхали птицами, карабкались кошками, предсказывали будущее; поминовение
их за обедней в Риме не принесло пользы, пока не была заключена в тюрьму
монахиня Jeanne Pothiere, относительно которой выяснилось, что она находилась в
связи с диаволом с 9-ти лет и продолжала эту связь в монастыре.
Колдуньи Ломбардии
превращались в животных, особенно в кошек, высасывали кровь у детей; по ночам
они собирались на шабаш под председательством диаволицы, белой сивиллы. Они
сами рассказывали про свои похождения. Одна колдунья заявила, что отправится на
шабаш при всех, среди бела дня, если ей позволят намазаться мазью; она
намазалась, упала как мертвая, пролежала несколько часов, а в это время была
свидетельницей всего происходившего на шабаше.
Описываемые эпидемии
свили себе прочные гнезда в монастырях и воспитательных заведениях; таких эпидемий
описано множество. В числе других Wier описывает эпидемии в монастыре Kintrop
(в 1552 г.) и в Кельне (1564 г.), при чем участницы последней эпидемии были
признаны им больными.
В 1573 г. парламент дал
разрешение в Dole устроить охоту на волчьего оборотня (loup garoux); была
организована грандиозная облава, при чем поймали некоего Gilles Garnier,
который, страдая ликантропией, бегал на четвереньках и прятался в
виноградниках; его обвинили в убийстве четырех крестьян и в поедании их мяса;
его сожгли.
Несчастных жгли
сотнями: в 1577 г. было сожжено около 400 в Haut-Languedoc; в 1598—1600 г. в
аббатстве Saint-Claude в Jura Boguet казнил до 600 ликантропов. В 1609 г.
демономаническая эпидемия, развившаяся в Пиренеях, в окрестностях Bayonne,
захватила одних детей до 2000 ч.
Довольно большая
эпидемия бесоодержимости наблюдалась с 1628 — 1631 г. в Мадриде в монастыре
бенедиктинок; из 30 монахинь заболело 25; в судорогах и конвульсиях больныя
заявляли, что они одержимы демоном Перегрино; три года монастырский духовник
Garcia безуспешно боролся с эпидемией, пока сам не был обвинен инквизицией в
заключении союза с демонами; монахини были разосланы по разным монастырям, и
эпидемия прекратилась.
Особенного внимания
заслуживает по своему типичному возникновению, течению и мерам, принимавшимся
по отношению к одержимым и мнимым виновникам этой одержимости, эпидемия в
монастыре урсулинок в Лудэне, продолжавшаяся с 1632—1639 г. В числе урсулинок
было много лиц знатного происхождения: настоятельницей была аристократка Jeanne
de Belfiel, в числе простых сестер находилась, напр., Claire Sazilli,
родственница кардинала Richelieu, и др. Настоятельнице начал являться призрак
покойного приора монастыря, аббата Moussaut; он беспокоил ее нехорошими словами
и бесстыдными ласками; после того, как монахиня рассказала об этом другим
сестрам, болезнь приняла эпидемический характер, и весною 1632 г. хворало уже
16 сестер; экстаз эротического характера овладевал ими ночью и днем, при чем
они блаженно говорили о браках с ангелами и херувимами: больных охватывали
страшные конвульсии, во время которых они извивались и корчились, огибались
дугою, прикасаясь пятками к затылку, кричали на разные голоса, называли
демонов, ими владевших, точно определяя место их пребывания в теле, называли лица,
их испортившие. M-me Belfiel была одержима семью демонами, а Sazilli восемью;
их имена, выкликавшиеся одержимыми, были Асмодей, Левиафан, Исаакарон и др.
Левиафан находился внутри лба, Бегерит в желудке, Валаам справа под вторым
ребром и т. под. Настоятельница во время припадков говорила, что ее околдовал,
поднося ей розы, аббат Grandier, который пользовался в той местности большой
популярностью, как даровитый проповедник и образованный человек своего времени;
говорили, что Grandier посещает обитель каждую ночь, проникая туда сквозь
стены.
Молва о лудэнских
урсулинках распространилась повсюду; в 1635 г. монастырь посетил герцог Гастон
Орлеанский, брат Людовика XIV; заклинатели, отцы Сюрен, Транкиль и Лактанций,
производили при нем заклинания и доставили ему случай наблюдать конвульсии; во
время заклинания сам отец Сюрен подвергся припадку одержимости; монахини в
судорожных приступах извивались кольцом, принимали всевозможные позы,
богохульствовали, бегали по церкви, высовывали язык; они повторяли имя Grandier.
Однако, архиепископ бордооский приказал оставить Grandier в покое и лечить
монахинь. Это решение не понравилось советнику Richelieu Лобардемону, который
поехал в Париж и вернулся оттуда с полномочием начать следствие против чародея
Grandier и постановить над ним окончательный приговор без права апелляции в
парламент и на имя короля. Такое отношение к Grandier об'яснялось тем, что
незадолго до этого времени Лобардемон приезжал в Лудэн с поручением кардинала
срыть лудэнские укрепления; эта мера вызвала оппозицию, к которой принадлежал и
Grandier; ему приписывали даже составление памфлета против кардинала;
Лобардемон воспользовался случаем свести старые счеты со своим противником.
Grandier был немедленно заключен в тюрьму. За установлением его виновности дело
не стало, но не хватало сознания обвиняемого. Его также подвергали заклинаниям.
Авторы, писавшие об
этой эпидемии, приводят отрывок из книги отца Iосифа, одного из заклинателей,
принимавших деятельное участие в изгнании демонов (экзорцизм) из лудэнских
урсулинок; этот отрывок, воспроизводимый здесь полностью, прекрасно изображает
сцену заклинания.
«Однажды настоятельница
(M-me de Belfiel) пригласила отца отслужить молебен св. Iосифу и просить его
защиты от демонов на время говения. Заклинатель немедленно выразил свое
согласие, не сомневаясь в успешности чрезвычайного молитвословия, и обещал
заказать мессы с той же целью в других церквах; вследствие этого демоны пришли
в такое бешенство, что в день поклонения волхвов (сочельник) стали терзать
игуменью. Лицо ее посинело, и глаза уставились в изображение лика богородицы.
Был уже поздний час, но отец Сюрен (Surin) решился прибегнуть к усиленным
заклинаниям, чтобы заставить демона пасть в страхе перед тем, кому поклонялись
волхвы. С этой целью он ввел одержимую в часовню, где она произнесла массу
богохульств, пытаясь бить присутствующих и во что бы то ни стало оскорбить
самого отца, которому, наконец, удалось тихо подвести ее к алтарю. Затем он
приказал привязать одержимую к скамье и после нескольких воззваний повелел
демону Исаакаруму пасть ниц и поклониться младенцу Иисусу; демон отказался
исполнить это требование, изрыгая страшные проклятия. Тогда заклинатель пропел
Magnificat, и во время пения слов Gloria Patri и т. д. эта нечестивая монахиня,
сердце которой было действительно переполнено злым духом, воскликнула: «Да
будет проклят бог отец, сын, св. дух, св. Мария и все небесное царство!» Демон
еще усугубил свои богохульства, направленные против св. девы, во время пения
Ave Maria Stella, при чем сказал, что не боится ни бога, ни св. девы, и
похвалялся, что его не удастся изгнать из тела, в которое он вселился. Его
спросили, зачем он вызывает на борьбу всемогущего бога. «Я делаю это от
бешенства», ответил он, «и с этих пор мы с товарищами не будем заниматься ничем
другим». Затем он возобновил свои богохульства в еще более усиленной форме.
Отец Сюрен вновь приказал Исаакаруму поклониться Иисусу и воздать должное как
св. младенцу, так и пресвятой деве за богохульственные речи, произнесенные
против них. Исаакарум не покорился. Последовавшее вслед затем пение Gloria
послужило ему только поводом к новым проклятиям на св. деву. Были сделаны еще
новые попытки, чтобы заставить демона Бегемота покаяться и принести повинную
Иисусу, а Исаакарума повиниться перед божией матерью, во время которых у
игуменьи появились столь сильные конвульсии, что пришлось отвязать ее от
скамьи. Присутствующие ожидали, что демон покорится, но Искаарум, повергая ее
на землю, воскликнул: «Да будет проклята Мария и плод, который она носила!» Заклинатель
потребовал чтобы он немедленно покаялся перед богородицей в своих
богохульствах; но, извиваясь по земле, как змей, и облизывая пол часовни в трех
местах, он все отказывался, пока не возобновили пения гимнов. Тогда демон стал
извиваться, ползать и кружиться; он довел свое тело (M-me de Belfiel) до выхода
из часовни и здесь, высунув громадный, черный язык, принялся лизать каменный
пол с отвратительными ужимками, воем и ужасными конвульсиями. Он повторил то же
самое у алтаря, после чего выпрямился и, оставаясь на коленах, гордо
посматривал, как бы показывая вид, что не хочет сойти с места; но заклинатель,
держа в руках св. дары, приказал ему отвечать. Тогда выражение лица его
исказилось и стало ужасным, голова откинулась совершенно назад, и послышался
сильный голос, произнесший как бы из глубины груди: «Владычица, прости мне все
мои богохульства!»
Находившийся в тюрьме
Grandier просил разрешения лично изгнать демонов из урсулинок; ему дали
разрешение, и в церкви св. Креста было устроено торжественное собрание, на
которое после соответственных молитвословий привели одержимых. При виде
Grandier, произносившего заклинания ими овладело такое бешенство, они так
накинулись на него, царапали и били его с такою яростью, что присутствующие
вынуждены были скорее отвести его обратно в тюрьму. Собрался суд и, об'явив
Grandier виновным в чародействе, приговорил его к публичному покаянию в одной
рубашке, с непокрытой головой и с веревкой на шее; дальше должно было
последовать сожжение, но предварительно несчастному предстояло подвергнуться
пытке.
Пытка была выполнена
при следующих условиях.
Прежде всего надо было
найти на теле пытаемого «печать диавола»; к чести врачебного сословия надо
заметить, что Лобардемон не мог найти ни одного врача, который добровольно
выполнил бы это; тогда он арестовал одного из них; врач не нашел необходимого
клейма; тогда ему было приказано вырвать Grandier ногти, чтобы убедиться, нет
ли клейма под ними; врач наотрез отказался исполнить это и со слезами умолял
священника простить его; приступили к «испанским сапогам»; при первом же ударе
молотком по загонявшемуся клину кости пытаемого переломились, он потерял
сознание, но когда пришел в себя, то заявил, что он невиновен в чародействе;
палач со слезами показал ему четыре клина, которые еще предстояло вогнать в его
тело, но Grandier сказал ему: «друг мой, всаживай их хоть целую охапку». В тело
Grandier было забито еще восемь клиньев, и когда палачу не удавалось вогнать
еще два, то это сделали сами капуцины Лактанций и Транкиль. Лобардемон приказал
прекратить пытку, продолжавшуюся уже три четверти часа. В тот же день
осужденного повезли на казнь среди громадного стечения народа; вокруг костра
была устроена эстрада для зрителей. Палач посадил священника на костер, и ему
был прочитан приговор. Чтобы воспрепятствовать обычному задушению казнимого
перед сожжением, что было обещано и Grandier, монахи завязали узлы на веревке;
они били священника распятием, но он все-таки не сознавался; тогда зажгли
костер, но узлы на веревке помешали палачу задушить мученика, и он был сожжен
заживо. По рассказу современников, над костром взвилась в небеса стая голубей.
Казнь Grandier,
конечно, не привела лудэнскую эпидемию к окончанию; напротив, эпидемия
распространилась далеко за пределы монастыря, способствуя появлению новых
эпидемий в других местах; только расселение монахинь по разным монастырям с
течением времени прекратило эпидемию.
Меньше чем через год
после казни Grandier подпали влиянию демонов отец Лактанций, Транкиль,
заклинатель Сюрен, хирург, искавший «печать диавола», и офицер, руководивший
казнью.
Демономанические
эпидемии господствовали не только в западной Европе, они охватили и северные
страны; так, напр., в 1670 г. в Швеции в деревне Mohra провинции Elfdalem по
обвинению в колдовстве и порче было сожжено более 70 взрослых и 15 детей;
остальные обвиняемые (около 100) отделались более легкими наказаниями.
Можно было бы привести
множество чрезвычайно интересных примеров демономанических эпидемий, но
интересующиеся найдут их в выше указанных сочинениях.
Лишь весьма постепенно
утихали демономанические эпидемии, их демооманический характер постепенно
вырождался с развитием просвещения, тем более, что и отношение к ним со стороны
окружающих постепенно изменилось, а вместе с тем уменьшились и те кровавые гекатомбы,
которые являлись неизменным их спутником. В этом отношении крупная заслуга
принадлежит Iоанну Виру (Wierus, 1515—1588), лейб-медику герцога Вильгельма
IV; этот доблестный муж смело боролся против смертных приговоров мнимым
колдунам и колдуньям, доказывая, что это душевно-больные люди, которых нужно
лечить; он совершенно независимо высказывал исключительный для своего времени
взгляд, что единственным наставником ведьм является их собственная фантазия,
что смешно верить во вред, причиняемый ведьмами и т. д.47).
Однако, несмотря на то,
что Карл Великий еще в 805 г. запретил подвергать сожжению на костре за
ведовство, казни продолжались даже в XVII ст. Франция много обязана Людовику
XIV, который указом 1662 г. передал все дела о колдовстве и ведовстве общим
судам; этот государь обнаружил замечательную твердость, отказавшись подписать в
1670 г. смертный приговор 17-ти осужденным руанским парламентом в Нормандии во
время развившейся там обширной эпидемии одержимости; в ответ на это парламент
представил целый трактат, мотивировавший приговор и настаивавший на казни, но
Людовик остался непреклонным.
Тем не менее, еще в
1749 г. медицинский факультет в Вюрцбурге присоединился к теологическому,
(присудившему одну колдунью к смертной казни; еще в 1782 г. в Гларусе, в
Швейцарии, была приговорена к смертной казни колдунья.
Из всего приведенного
ясно, что об'ектом преследования со стороны духовенства, инквизиции и
правительства были больные люди, страдавшие истерией в ее различных проявлениях
и другими формами душевных болезней; по мнению Snell'я48) и нек. др. авторов, в
числе этих больных было немало меланхоликов, параноиков, маниаков; эти больные
страдальцы и мученики сами обвиняли себя, сплошь и рядом с большими
подробностями рассказывая судьям, искавшим у них «печати диавола»,
анестезированные области, о своих сношениях с демонами и полетах на шабаш.
Откуда же брали больные материал для таких нелепых рассказов, и почему
содержание их бреда носило демономанический характер? Чем обусловливалось
сходство бреда больных?
Идеи, занимающие
общество известной эпохи, входят, конечно, и в содержание мышления лиц,
заболевающих душевным расстройством; эти идеи входят и в состав бреда больных;
в одних случаях они возникают и развиваются самостоятельно, в других же, встречая
хорошо подготовленную почву, распространяются путем индукции, путем внушения,
передаваясь другим лицам; развивается психическая эпидемия.
Так, во времена Галена
больные высказывали мучившее их бредовое опасение, что небесный свод раздавил
Атласа, не выдержавшего его тяжести, и раздавит его, больного. В средние века
под влиянием господствовавших в обществе идей распространились демономанические
эпидемии — аналогичный бред вырабатывался самостоятельно и распространялся
путем индукции.
В XIX и XX столетиях, в
века пара, электричества, рентгеновских лучей и других великих изобретений и
открытий, эти последние дают обильную пищу бреду больных, черпающих из этого
материала не менее, чем средневековые больные черпали из демономанических
представлений своей эпохи.