«Как будто бы эти
значки разговаривают с человеческими голосами, неслышимыми для окружающих».
История о том, как
неграмотный индеец из племени чероки настолько впечатлился европейской
письменностью, что за 11 лет вкратце повторил весь длинный и извилистый путь,
который уже прошло человечество. И придумал алфавит для своего племени.
Хотя сегодня на языке племени чероки не издаются книги, но он всё ещё используется. Например, с 2011 года Google поддерживает поиск на нём.
Мне очень нравится история изобретения письменности чероки. Она неординарна и в то же время очень показательна, да и главный герой тех событий вызывает у меня настоящее восхищение. Дело было так:
Жил-был индеец Секвойя из племени чероки. Именно в честь него в будущем назвали второе по высоте дерево в мире. Точнее, был он не чистокровным индейцем, а полукровкой, прижитым матерью-индианкой от какого-то залетного белого бродяги (к слову о пользе гетерозиса). В те времена, а это был конец 18 - начало 19 веков, Северная Америка уже не была вотчиной диких бизонов, бродивших по бескрайним прериям. Белые поселенцы успели основательно закрепиться там, понастроить городов и даже провозгласить независимость, а некоторые индейские племена - перенять европейские повадки и образ жизни. Секвойя был именно таким полуцивилизованным индейцем.
Некоторый период своей жизни он провел в городе, среди белых, обучаясь на серебряных дел мастера. И очень впечатлило его то, как европеоиды общаются друг с другом с помощью значков на бумаге. Как будто бы эти значки разговаривают с ними человеческими голосами, неслышимыми для окружающих. Секвойя оценил все преимущества письменности и решил, что неплохо бы и чероки обзавестись чем-то подобным. А потому, распрощавшись с городом, напоследок где-то разжился англоязычной книжкой в качестве наглядного образца.
Кстати, надо отдать ему должное в том, что он всегда подходил к проблеме сугубо рационально, что и было одним из факторов успеха. А ведь это не самая типичная человеческая черта. Не зря же grammaire и grimoire происходят от одного корня...
Беда была в том, что он напрочь не понимал, как это работает. Секвойя оказался в уникальной ситуации. В 18, 19, 20-м веках новые системы письменности появлялись как грибы после дождя. Но придумывали их, как правило, люди двух сортов: либо европейские просветители, либо выходцы из аборигенных народов, которые долгое время жили среди белых и получали европейское образование. Секвойя к ним не относился. Он образованным не был, и не то что читать, но даже и говорить-то по-английски не умел. Таким образом, идея письменности досталась ему в самом что ни на есть общем и неконкретном виде. Он знал только то, что с помощью значков можно как-то сохранять информацию, и больше ничего.
Поэтому за одиннадцать лет Секвойя вкратце повторил весь тот длинный и извилистый путь, который до него уже прошло человечество. Большую часть этого времени он убил на попытки фиксировать речь с помощью рисунков. Конечно, он не мог не понимать, что это совсем не похоже на закорючки в английской книжке, но других идей у него просто не было.
Результат разочаровывал его: рисовать такое количество человекопонятных картинок оказалось далеко не плёвым делом, количество пиктограмм постоянно множилось, причем какая из них что означает, не всегда было понятно уже даже самому автору, и конца-края работе не было видно. Только спустя годы он наконец догадался, что нужен принципиально другой подход, и впервые попробовал разделить язык чероки на фонемы. После этого процесс пошел гораздо живее, и за три года Секвойя пришел к окончательному варианту письма, состоявшему из 85 слоговых знаков.
Поначалу чероки посчитали своего благодетеля одержимым, но ему все же удалось отстоять себя. Функциональность письменности Секвойя и его дочь Аёка демонстрировали так: сначала один из них записывал на бумаге то, что ему диктовали соплеменники, а второй затем читал это вслух. Во время проведения эксперимента отец и дочь, естественно, находились в разных помещениях и не могли общаться друг с другом.
Меньше чем через десятилетие уже была выпущена первая газета на языке чероки, а представители племени практически в полном составе освоили грамоту. И по сию пору они пользуются силлабарием, разработанным Секвойей. Сам же Секвойя по-прежнему остается очень почитаемой фигурой среди индейцев.
Уже не один раз натыкаюсь в Сети на всякую писанину примерно следующего содержания: любые идеи сами по себе бесполезны и ничего не стоят, только упорный, тяжелый, систематический труд – вот, что истинно ценно. А идеи… такого добра, мол, как грязи, и производить их может каждый. Ну и т.д. Я могу согласиться с тем, что цену идеи сложно выразить в денежном эквиваленте, и с тем, что идею сложно продать и вообще как-либо конвертировать в материальные блага. Но я никак не могу согласиться с тем, что хорошие идеи бесполезны, а также с тем, что они находятся в избытке. Иногда именно способность генерировать идеи становится лимитирующим фактором. Особенно наглядна в этом смысле история письменности. Хотя то же относится и ко многим другим сферам человеческой деятельности.
Письменность примечательна тем, что не требует какой-либо технической базы. Да, некоторые изобретения выводили Слово на новые уровни бытия: бумага, книгопечатанье, шариковая ручка, печатная машинка и, в конце концов, компьютер и интернет. Но письменность пригодна к использованию и без них. Слова можно царапать на коре и древесине, камне, кости, раковинах моллюсков. Можно писать на стенах пещер – мелом, глиной или собственными фекалиями.
Она также не требует фундамента предшествующих знаний. Чисто теоретически кроманьонцы могли бы придумать ее еще десятки тысяч лет назад. Чего, однако, не случилось.
Почему же? Может быть, просто не было необходимости? Это не так. Даже пещерный человек способен применить грамоту с пользой для себя. Причем владение ею не имеет каких-либо отрицательных сторон. Ее не надо таскать на горбу, не нужно тратить ресурсы и усилия на поддержание ее в должном состоянии, она не подвергает хозяина опасности. Ничего в этом роде. Кроме того, известно, что острая необходимость в письменности как в инструменте государственного контроля и учета не вызывает ее так просто к жизни. У инков было централизованное государство, но письменность они так и не придумали.
Может быть, разработка алфавита - невероятно трудоемкая и сложная задача? Не очень. Вдохновившись примером соседей, люди не раз с ней справлялись в кратчайшие сроки - и в новое время, и в древности. Даже в самом общем, лишенном деталей виде позаимствованная откуда-нибудь идея письменности давала мощный толчок развитию, как это было в истории с изобретением силлабария чероки.
Концепция фонетической письменности крайне неочевидна для человека. Секвойе понадобилось 8 лет, чтобы дойти до нее, несмотря на то что у него в руках был ключ к разгадке - готовая книга. Другие же люди, возможно, вообще никогда не постигали эту идею самостоятельно: движение от иероглифического письма к слоговому и алфавитному происходило через использование шарад, через множество маленьких промежуточных шагов, которые, в сущности, были неосознанными.
Эта идея трудна и для детей. Трех-четырехлетние малыши могут знать все буквы алфавита, но при этом категорически отказываются понимать, как из них складывать слова.
Причина этого заключается в том, что фонетическая письменность в значительной степени условна. Устная речь вовсе не состоит из 33 дискретных фонем - по числу букв. То, что мы обозначаем одной и той же буквой, может звучать множеством разнообразных способов в зависимости от фонетического контекста. Поэтому, чтобы постичь слоговое и особенно алфавитное письмо, необходимо прибегнуть к серьезному упрощению и обобщению реальной звуковой картины.
Хотя и идеографическую письменность люди тоже никогда не изобретали. Она развивалась – если вообще развивалась - из рисунка медленно и постепенно, квазиэволюционным путем, что изобретением назвать сложно. Может, конечно, в чьей-нибудь голове и мелькала правильная догадка. Как знать. Может, нечаянного гения некстати съели пещерные медведи. Или собственные соплеменники решили изгнать из него злых духов. Или даже он сам не оценил потенциал собственной мысли.
Но если такое и было, все же письменность явно не относится к тем идеям, которые в изобилии валяются под ногами. Это именно тот случай, когда наличие/отсутствие идеи, способность или неспособность ее сгенерировать становится поворотной точкой истории, определяет ее дальнейший ход. Наверно, если бы какие-нибудь инопланетные прогрессоры обучили землян грамоте полсотни тысяч лет назад, мы бы уже летали в соседнюю галактику на уикенд и успешно лечили старость. Но прогрессоры почему-то обошли Землю вниманием, сами же люди оказались недостаточно сообразительными.
Жил-был индеец Секвойя из племени чероки. Именно в честь него в будущем назвали второе по высоте дерево в мире. Точнее, был он не чистокровным индейцем, а полукровкой, прижитым матерью-индианкой от какого-то залетного белого бродяги (к слову о пользе гетерозиса). В те времена, а это был конец 18 - начало 19 веков, Северная Америка уже не была вотчиной диких бизонов, бродивших по бескрайним прериям. Белые поселенцы успели основательно закрепиться там, понастроить городов и даже провозгласить независимость, а некоторые индейские племена - перенять европейские повадки и образ жизни. Секвойя был именно таким полуцивилизованным индейцем.
Некоторый период своей жизни он провел в городе, среди белых, обучаясь на серебряных дел мастера. И очень впечатлило его то, как европеоиды общаются друг с другом с помощью значков на бумаге. Как будто бы эти значки разговаривают с ними человеческими голосами, неслышимыми для окружающих. Секвойя оценил все преимущества письменности и решил, что неплохо бы и чероки обзавестись чем-то подобным. А потому, распрощавшись с городом, напоследок где-то разжился англоязычной книжкой в качестве наглядного образца.
Кстати, надо отдать ему должное в том, что он всегда подходил к проблеме сугубо рационально, что и было одним из факторов успеха. А ведь это не самая типичная человеческая черта. Не зря же grammaire и grimoire происходят от одного корня...
Беда была в том, что он напрочь не понимал, как это работает. Секвойя оказался в уникальной ситуации. В 18, 19, 20-м веках новые системы письменности появлялись как грибы после дождя. Но придумывали их, как правило, люди двух сортов: либо европейские просветители, либо выходцы из аборигенных народов, которые долгое время жили среди белых и получали европейское образование. Секвойя к ним не относился. Он образованным не был, и не то что читать, но даже и говорить-то по-английски не умел. Таким образом, идея письменности досталась ему в самом что ни на есть общем и неконкретном виде. Он знал только то, что с помощью значков можно как-то сохранять информацию, и больше ничего.
Поэтому за одиннадцать лет Секвойя вкратце повторил весь тот длинный и извилистый путь, который до него уже прошло человечество. Большую часть этого времени он убил на попытки фиксировать речь с помощью рисунков. Конечно, он не мог не понимать, что это совсем не похоже на закорючки в английской книжке, но других идей у него просто не было.
Результат разочаровывал его: рисовать такое количество человекопонятных картинок оказалось далеко не плёвым делом, количество пиктограмм постоянно множилось, причем какая из них что означает, не всегда было понятно уже даже самому автору, и конца-края работе не было видно. Только спустя годы он наконец догадался, что нужен принципиально другой подход, и впервые попробовал разделить язык чероки на фонемы. После этого процесс пошел гораздо живее, и за три года Секвойя пришел к окончательному варианту письма, состоявшему из 85 слоговых знаков.
Поначалу чероки посчитали своего благодетеля одержимым, но ему все же удалось отстоять себя. Функциональность письменности Секвойя и его дочь Аёка демонстрировали так: сначала один из них записывал на бумаге то, что ему диктовали соплеменники, а второй затем читал это вслух. Во время проведения эксперимента отец и дочь, естественно, находились в разных помещениях и не могли общаться друг с другом.
Меньше чем через десятилетие уже была выпущена первая газета на языке чероки, а представители племени практически в полном составе освоили грамоту. И по сию пору они пользуются силлабарием, разработанным Секвойей. Сам же Секвойя по-прежнему остается очень почитаемой фигурой среди индейцев.
Уже не один раз натыкаюсь в Сети на всякую писанину примерно следующего содержания: любые идеи сами по себе бесполезны и ничего не стоят, только упорный, тяжелый, систематический труд – вот, что истинно ценно. А идеи… такого добра, мол, как грязи, и производить их может каждый. Ну и т.д. Я могу согласиться с тем, что цену идеи сложно выразить в денежном эквиваленте, и с тем, что идею сложно продать и вообще как-либо конвертировать в материальные блага. Но я никак не могу согласиться с тем, что хорошие идеи бесполезны, а также с тем, что они находятся в избытке. Иногда именно способность генерировать идеи становится лимитирующим фактором. Особенно наглядна в этом смысле история письменности. Хотя то же относится и ко многим другим сферам человеческой деятельности.
Письменность примечательна тем, что не требует какой-либо технической базы. Да, некоторые изобретения выводили Слово на новые уровни бытия: бумага, книгопечатанье, шариковая ручка, печатная машинка и, в конце концов, компьютер и интернет. Но письменность пригодна к использованию и без них. Слова можно царапать на коре и древесине, камне, кости, раковинах моллюсков. Можно писать на стенах пещер – мелом, глиной или собственными фекалиями.
Она также не требует фундамента предшествующих знаний. Чисто теоретически кроманьонцы могли бы придумать ее еще десятки тысяч лет назад. Чего, однако, не случилось.
Почему же? Может быть, просто не было необходимости? Это не так. Даже пещерный человек способен применить грамоту с пользой для себя. Причем владение ею не имеет каких-либо отрицательных сторон. Ее не надо таскать на горбу, не нужно тратить ресурсы и усилия на поддержание ее в должном состоянии, она не подвергает хозяина опасности. Ничего в этом роде. Кроме того, известно, что острая необходимость в письменности как в инструменте государственного контроля и учета не вызывает ее так просто к жизни. У инков было централизованное государство, но письменность они так и не придумали.
Может быть, разработка алфавита - невероятно трудоемкая и сложная задача? Не очень. Вдохновившись примером соседей, люди не раз с ней справлялись в кратчайшие сроки - и в новое время, и в древности. Даже в самом общем, лишенном деталей виде позаимствованная откуда-нибудь идея письменности давала мощный толчок развитию, как это было в истории с изобретением силлабария чероки.
Концепция фонетической письменности крайне неочевидна для человека. Секвойе понадобилось 8 лет, чтобы дойти до нее, несмотря на то что у него в руках был ключ к разгадке - готовая книга. Другие же люди, возможно, вообще никогда не постигали эту идею самостоятельно: движение от иероглифического письма к слоговому и алфавитному происходило через использование шарад, через множество маленьких промежуточных шагов, которые, в сущности, были неосознанными.
Эта идея трудна и для детей. Трех-четырехлетние малыши могут знать все буквы алфавита, но при этом категорически отказываются понимать, как из них складывать слова.
Причина этого заключается в том, что фонетическая письменность в значительной степени условна. Устная речь вовсе не состоит из 33 дискретных фонем - по числу букв. То, что мы обозначаем одной и той же буквой, может звучать множеством разнообразных способов в зависимости от фонетического контекста. Поэтому, чтобы постичь слоговое и особенно алфавитное письмо, необходимо прибегнуть к серьезному упрощению и обобщению реальной звуковой картины.
Хотя и идеографическую письменность люди тоже никогда не изобретали. Она развивалась – если вообще развивалась - из рисунка медленно и постепенно, квазиэволюционным путем, что изобретением назвать сложно. Может, конечно, в чьей-нибудь голове и мелькала правильная догадка. Как знать. Может, нечаянного гения некстати съели пещерные медведи. Или собственные соплеменники решили изгнать из него злых духов. Или даже он сам не оценил потенциал собственной мысли.
Но если такое и было, все же письменность явно не относится к тем идеям, которые в изобилии валяются под ногами. Это именно тот случай, когда наличие/отсутствие идеи, способность или неспособность ее сгенерировать становится поворотной точкой истории, определяет ее дальнейший ход. Наверно, если бы какие-нибудь инопланетные прогрессоры обучили землян грамоте полсотни тысяч лет назад, мы бы уже летали в соседнюю галактику на уикенд и успешно лечили старость. Но прогрессоры почему-то обошли Землю вниманием, сами же люди оказались недостаточно сообразительными.