 |
Тоун Ясунобу.
Корейское посольство (цусинси) 1655
года.
(Из Википедии)
|
В период Эдо (1603-1868) Япония вовсе не была такой уж «закрытой» страной и поддерживала активные связи с окружающим миром. Исследования историка Арано Ясунори позволяют по-новому взглянуть на международные отношения Японии, на комплексную систему торговли и дипломатии, с помощью которой сёгунат Токугава обеспечивал состояние мира, процветания и независимости в течение двух с половиной веков.
Предисловие: постановка проблемы
До сравнительно недавнего времени период Эдо (1603-1868) был настолько неразрывно связан с понятием «изоляции страны» (яп. сакоку), что большинство людей, в общих чертах знакомых с японской историей, восприняло бы название этой статьи как шутку. Считалось, что голландская фактория Дэдзима в Нагасаки была едва ли не единственной точкой соприкосновения Японии с остальным миром. Но наши представления о взаимодействии Японии с окружающими странами в течение этого периода резко изменились за последние два-три десятилетия. Сегодня большинство японских историков считают период Эдо временем, когда Япония поддерживала активные, хотя и опосредованные, связи с окружающим миром не через один, а четыре портала (яп. ёццу-но кути), и эта система позволила нации развиваться, чтобы в конце концов превратиться в современное государство.
Термин «четыре портала» я ввёл более тридцати лет назад, чтобы исправить выраженное в понятии «изоляции» представление о Японии того времени как о полностью изолированной стране, и сейчас он стал одним из привычных терминов, использующихся в учебниках по истории Японии. Если же исходить из существования этих «четырёх порталов», то приходится коренным образом пересматривать отношения Японии с другими странами в Новое время, а также роль Нагасаки, ранее считавшегося единственным каналом, соединявшим Японию с остальным миром в период «изоляции страны».
В 1983 году я предложил заменить термин «изоляция» (сакоку) термином «режим морских ограничений, отделяющий Японию от других стран» (кайкин-каи-тицудзё). Около 35 лет я посвятил тому, чтобы пересмотреть систему международных отношений, исходя из факта существования четырёх порталов, через которые Япония была связана с окружающими странами.
В этой статье я не буду глубоко рассматривать эти термины, а сначала сделаю обзор международных связей, которые описывает версия наличия «четырёх порталов», и далее дам общее описание системы международной торговли через Нагасаки и расскажу о её изменениях.
Международные связи Японии через «четыре портала»
и японский
синоцентризм в Новое время
Две иллюстрации показывают систему международных связей Японии. На рис. 1 показаны политические связи, выражающиеся в первую очередь в дипломатических отношениях, а рис. 2 (в следующей части статьи) иллюстрирует международные торговые отношения. Мы приводим период с того момента, который ранее считался началом полной изоляции страны, когда в 1641 году голландская фактория была перенесена на Дэдзиму, и до момента «открытия страны» с прибытием флота адмирала Перри в 1853 г.
Рассмотрим отношения между Японией и окружающими её странами и народами, показанные на рис. 1. Япония находится с правой стороны, слева Китай, а между ними – народы Сантан, как называли в Японии прибрежные народности – ороков, нивхов, орочонов и других, Эдзо, то есть земли айнов, Корея, китайские и голландские торговые суда, королевство Рюкю (Окинава). Между ними существовали разнообразные связи: так, Эдзо связано с японским княжеством Мацумаэ, Корея – с княжеством Цусима, Рюкю – с княжеством Сацума, а китайские и голландские корабли заходили в Нагасаки. Известно, что приезжавшие в Японию голландцы жили на территории фактории Дэдзима (1641-1860), китайцы же обитали в китайском квартале Нагасаки, тодзин-ясики (1689-1870). Позднее Хоккайдо, составлявший большую часть земель Эдзо, а также Рюкю (нынешняя префектура Окинава) вошли в состав Японии. Тогда же они не входили в пределы Японии, воспринимались как иные государства, и народы, жившие там, имели собственную национальную идентичность. В моей теории «четырёх порталов» я исходил именно из такого положения вещей. Хочу ещё раз подчеркнуть, что, вопреки распространённому в обществе расхожему мнению, порт Нагасаки вовсе не был единственным каналом, соединяющим Японию с внешним миром, и таких каналов было четыре.
Районы, через которые шёл поток людей и товаров, в те времена называли «порталами» (кути), прибавляя перед этим конкретное географическое название, например, Нагасакигути – «портал Нагасаки». В 1978 году я назвал вышеприведенные четыре места «четырьмя порталами» и высказал мнение о необходимости пересмотреть их функциональные и структурные связи в системе международных отношений Японии в Новое время. Эти международные отношения создавались за счёт монопольной торговли Нагасаки, города с особыми полномочиями, и трёх феодалов-даймё (с Рюкю – сацумских Симадзу, с Кореей – цусимских Соси, с Эдзо на севере – Мацумаэ), а их всех контролировало токугавское сёгунское правительство.
За то, что они обеспечивали полный контроль за контактами с иностранными государствами и территориями, Нагасаки и трое даймё получали монопольное право на прибыль с заморской торговли («пожалование», сёму). Отношения между сёгунским правительством и тремя даймё и Нагасаки, управление и регулирование внешних контактов строились на феодальных принципах «долга вассала» и «награды от сюзерена». При этом не стоило бы упрощать, считая право на торговлю просто «наградой», – ведение внешней торговли накладывало также обязанности получения необходимых японскому обществу товаров, и бывали случаи, когда за перебои в торговле провинившийся получал порицание от правительства. Контроль за внешними связями был «военной обязанностью» (гунъэки) Нагасаки и троих даймё, а монопольное право на торговлю как «пожалование» (сёму) жаловалось им в качестве экономической основы этой обязанности, точно так же, как земельные пожалования (права на управление землями и т. п.) у других даймё. При этом губернатору Нагасаки, который являлся представителем сёгуна, были предоставлены особые полномочия по контролю за любыми внешними контактами, а остальные три портала могли иметь отношения только с теми зарубежными направлениями, которые были за ними закреплены.
Рассмотрим немного подробнее, какими были международные связи через «четыре портала» в действительности. Корея (Чосон) и Рюкю отправляли посольства с данью к циньскому императору, но и к японским токугавским сёгунам Корея посылала «посольства доброй воли» (цусинси, как они назывались, начиная с четвёртой такой миссии), а короли Рюкю направляли посольства по случаю своего восхождения на престол (такие посольства назывались сяонси) либо при смене сёгуна (кэйгаси). Такие миссии из Кореи приезжали 12 раз (1609-1811), а из Рюкю – 18 раз (1634-1850). Вопрос о том, почему сёгунское правительство не отправляло прямых посольств в Корею, ограничиваясь миссиями из Цусимы от имени сёгуна, и не посылало посольств в Рюкю, в данной статье мы рассматривать не будем.
Расходы на питание, проживание, охрану и прочие нужды таких посольств, прибывавших в Японию, сёгунское правительство и даймё брали на себя, а также оплачивали расходы на охрану и отправку домой иностранных моряков, потерпевших бедствие. Находившемуся в корейском Пусане посольству из Цусимы корейская сторона точно так же предоставляла продукты питания и оплачивала разнообразные расходы. Помимо того, находившимся в Корее по торговым и другим делам купцов и других японцев поселяли в «Японском доме» (вакан), который находился в ведении Кореи. Таким образом, добрая воля двух правителей, корейского короля и сёгуна, по отношению друг к другу способствовала становлению взаимовыгодных разносторонних отношений между двумя странами. Впоследствии эти отношения и стали называть «(отношения) доброй воли» (цусин). К слову, после подписания Договора о дружбе и торговле с США в 1858 г. японско-американские отношения также воспринимались как цусин. Здесь следует ещё указать на проблему дипломатического именования сёгунов Токугава в международных отношениях как «короля» или равного ему лица, но в данной статье мы ограничимся указанием её существования.
Связи с Китаем и Голландией, которые осуществлялись через портал Нагасаки, отличались от отношений с Кореей и Рюкю. Токугавское бакуфу напрямую в них не участвовало; они существовали, как сейчас бы сказали, на уровне народной дипломатии. С 1630-х годов главе голландской фактории вменялось в обязанность ежегодное посещение бакуфу в Эдо. Такие посещения были формальным выражением благодарности сёгуну за разрешение торговать в Нагасаки, и имели такое же значение, как ежегодные визиты благодарности ко двору сёгуна представителей городов прямого подчинения бакуфу – Эдо, Осаки и др., – следовательно, расходы на поездки несла голландская сторона, а помимо того, нужно было потратиться на богатые подарки сёгуну, его семейству (жёнам, детям) и правительственным чиновникам.
С китайцами, торговавшими в Нагасаки, дело обстояло примерно так же. Обязанности посылать своих представителей в Эдо у них не было (правда, такая поездка планировалась, но никогда не была осуществлена), но приплывавшие в Японию китайские купцы должны были дарить ценные подарки губернатору и другим местным чиновникам. Кроме того, ежегодно в праздник Хассаку (первый день восьмой луны, один из праздников семейства Токугава) представитель китайских купцов посещал с поздравлениями губернатора Нагасаки как представителя сёгуна.
Далее, прибывавшие в Нагасаки голландцы и китайцы платили арендную плату, проживали на Дэдзиме и в китайском квартале (тодзин ясики) и должны были оплачивать всё – погрузку и выгрузку товаров, питание и прочие расходы на жизнь во время пребывания, услуги куртизанок, а сверх того – охрану и отправку на родину потерпевших бедствие моряков. И Дэдзима, и китайский квартал были построены по распоряжению сёгуна за счёт горожан (сооружение острова Дэдзима оплатили 25 горожан, а деньги на постройку китайского квартала городу ссудило бакуфу), а голландцы и китайцы платили им за аренду. То есть они обитали на Дэдзиме и в китайском квартале как постояльцы, ответственность за функции «управления» (надзор и руководство) лежала на городе, реально их осуществляли старейшины (отона) Дэдзимы и китайского квартала, а также чиновники-переводчики. Общий надзор и руководство торговыми делами был в ведении губернатора Нагасаки как представителя сёгуна, а обязанности по конкретным делам исполняли местные торговцы, то есть город Нагасаки по сути выступал посредником между японскими купцами, имеющими разрешение на торговлю с иностранцами, и китайскими и голландскими торговцами. Впоследствии такие отношения стали описывать как «торговые отношения» (цусё), но они были очень похожи на Кантонскую торговую систему, сформировавшуюся в Китае во второй половине XVIII века.
Айну, жившие в Эдзо, посольств к сёгуну не посылали. Вместо этого они отправляли своих представителей на встречу к даймё княжества Мацумаэ для благодарственного обряда уимаму, а также проводили обряд подчинения омуся на границе земель Эдзо и собственно Японии с присланным от правительства инспектором, который представлял там сёгуна. Земли Эдзо изначально считались «ничейными», но не потому, что там не было постоянного населения, а оттого, что у этого населения не существовало централизованной политической власти, и люди, там жившие, рассматривались как находящиеся под протекторатом сёгуната в лице княжества Мацумаэ, получали защиту и покровительство (буику) и этим обрядом они выражали свою благодарность за покровительство.
Таким образом, как описано выше, сложилась система международных отношений через «четыре портала», в центре которой находилось сёгунское правительство и в которой осуществлялись три типа отношений – цусин, цусё и буику. Я её называю «японоцентричной системой внешней политики». Для Тоётоми Хидэёси, Токугавы Иэясу, а потом и для первой половины правления его преемника, Токугавы Хидэтады, возобновление связей с китайской империей Мин было важнейшей задачей. Корейская кампания Хидэёси (1592-98), последующее примирение с Кореей, завоевание родом Симадзу королевства Рюкю в 1609 г. – всё это служило той же цели, но к началу 1620-х гг. неудача этих попыток стала очевидной. Тогда, на основании политической реальности и своих достижений, то есть неудачи попыток наладить связи с Китаем и выстроенных методом проб и ошибок отношений с окружающими странами и народами, Япония стала создавать японоцентричную систему международных отношений, аналогичную китаецентричной, но с Японией в центре.
Этот процесс начался со второй половины правления Хидэтады и продолжился при третьем сёгуне, Иэмицу. Не вдаваясь в подробности, укажем, что за это время произошло подавление Симабарского восстания (1637-38), выпущен запрет японцам плавать в китайских морях (1635), запрет на появление в Японии португальских кораблей (1639) и падение империи Мин (1644); впоследствии к 1684 году минские силы были окончательно подавлены, и упрочилась империя Цин, и на протяжении этого времени в международном сообществе Восточной Азии складывается японоцентричная система международных отношений Японии. Это стало первым этапом обретения Японией независимости от Китая, а именно получение политической независимости. С недавних пор я полагаю, что государственная система, сложившаяся в Японии в Новое время, включала в себя разные страны и народы, то есть была «империей», примерно в том смысле, в каком говорил Исимода Сё о Японии VIII века как о «мини-империи», включающей народности, жившие в восточной части страны.
Эти три категории отношений между странами явно проявились в конце XVIII и начале XIX веков в ответ на давление со стороны западных стран, стремившихся получить доступ к японскому рынку. Исходя из этого, данную теорию критикуют, говоря, что такие категории и даже «четыре портала» не существовали до этого времени. Однако, как я уже указывал, логика таких отношений существовала и до Нового времени. На ней традиционно строились международные отношения в Восточной Азии, она была своего рода «грамматикой» политического языка всех стран этого региона и служила основой отношений через «порталы». Как я уже говорил, японская система очень похожа на китайскую Кантонскую торговлю с западными странами, и это как раз потому, что обе системы формировались на основе одних и тех же представлений о торговых отношениях.
Далее мы рассмотрим представления о запретах морской торговли (яп. кайкин, кит. хайцзинь, букв. «морской запрет»). Таблица, приведенная ниже, показывает, что в Японии, Корее и Китае существовали сходные системы запретов, хотя и наблюдаются некоторые различия в зависимости от ситуации конкретной страны. Само слово «морской запрет» происходит от «Да мин люй», законодательства империи Мин (1368-1644), где оно имеет смысл запрета на международные контакты, когда простой народ (или подданные) индивидуальным образом не могут ездить за границу и вступать в какие-либо отношения с иностранцами. Этот запрет действовал в XIV веке как мера борьбы с японскими пиратами (вако) и может восприниматься в узком смысле именно так, но в действительности он имеет более широкое значение.
Нагасаки и три феодала-даймё
Районы, через которые шёл поток людей и товаров, в те времена называли «порталами» (кути), прибавляя перед этим конкретное географическое название, например, Нагасакигути – «портал Нагасаки». В 1978 году я назвал вышеприведенные четыре места «четырьмя порталами» и высказал мнение о необходимости пересмотреть их функциональные и структурные связи в системе международных отношений Японии в Новое время. Эти международные отношения создавались за счёт монопольной торговли Нагасаки, города с особыми полномочиями, и трёх феодалов-даймё (с Рюкю – сацумских Симадзу, с Кореей – цусимских Соси, с Эдзо на севере – Мацумаэ), а их всех контролировало токугавское сёгунское правительство.
За то, что они обеспечивали полный контроль за контактами с иностранными государствами и территориями, Нагасаки и трое даймё получали монопольное право на прибыль с заморской торговли («пожалование», сёму). Отношения между сёгунским правительством и тремя даймё и Нагасаки, управление и регулирование внешних контактов строились на феодальных принципах «долга вассала» и «награды от сюзерена». При этом не стоило бы упрощать, считая право на торговлю просто «наградой», – ведение внешней торговли накладывало также обязанности получения необходимых японскому обществу товаров, и бывали случаи, когда за перебои в торговле провинившийся получал порицание от правительства. Контроль за внешними связями был «военной обязанностью» (гунъэки) Нагасаки и троих даймё, а монопольное право на торговлю как «пожалование» (сёму) жаловалось им в качестве экономической основы этой обязанности, точно так же, как земельные пожалования (права на управление землями и т. п.) у других даймё. При этом губернатору Нагасаки, который являлся представителем сёгуна, были предоставлены особые полномочия по контролю за любыми внешними контактами, а остальные три портала могли иметь отношения только с теми зарубежными направлениями, которые были за ними закреплены.
Отношения с Кореей и Окинавой
Рассмотрим немного подробнее, какими были международные связи через «четыре портала» в действительности. Корея (Чосон) и Рюкю отправляли посольства с данью к циньскому императору, но и к японским токугавским сёгунам Корея посылала «посольства доброй воли» (цусинси, как они назывались, начиная с четвёртой такой миссии), а короли Рюкю направляли посольства по случаю своего восхождения на престол (такие посольства назывались сяонси) либо при смене сёгуна (кэйгаси). Такие миссии из Кореи приезжали 12 раз (1609-1811), а из Рюкю – 18 раз (1634-1850). Вопрос о том, почему сёгунское правительство не отправляло прямых посольств в Корею, ограничиваясь миссиями из Цусимы от имени сёгуна, и не посылало посольств в Рюкю, в данной статье мы рассматривать не будем.
Расходы на питание, проживание, охрану и прочие нужды таких посольств, прибывавших в Японию, сёгунское правительство и даймё брали на себя, а также оплачивали расходы на охрану и отправку домой иностранных моряков, потерпевших бедствие. Находившемуся в корейском Пусане посольству из Цусимы корейская сторона точно так же предоставляла продукты питания и оплачивала разнообразные расходы. Помимо того, находившимся в Корее по торговым и другим делам купцов и других японцев поселяли в «Японском доме» (вакан), который находился в ведении Кореи. Таким образом, добрая воля двух правителей, корейского короля и сёгуна, по отношению друг к другу способствовала становлению взаимовыгодных разносторонних отношений между двумя странами. Впоследствии эти отношения и стали называть «(отношения) доброй воли» (цусин). К слову, после подписания Договора о дружбе и торговле с США в 1858 г. японско-американские отношения также воспринимались как цусин. Здесь следует ещё указать на проблему дипломатического именования сёгунов Токугава в международных отношениях как «короля» или равного ему лица, но в данной статье мы ограничимся указанием её существования.
Отношения с Китаем и Голландией
Связи с Китаем и Голландией, которые осуществлялись через портал Нагасаки, отличались от отношений с Кореей и Рюкю. Токугавское бакуфу напрямую в них не участвовало; они существовали, как сейчас бы сказали, на уровне народной дипломатии. С 1630-х годов главе голландской фактории вменялось в обязанность ежегодное посещение бакуфу в Эдо. Такие посещения были формальным выражением благодарности сёгуну за разрешение торговать в Нагасаки, и имели такое же значение, как ежегодные визиты благодарности ко двору сёгуна представителей городов прямого подчинения бакуфу – Эдо, Осаки и др., – следовательно, расходы на поездки несла голландская сторона, а помимо того, нужно было потратиться на богатые подарки сёгуну, его семейству (жёнам, детям) и правительственным чиновникам.
С китайцами, торговавшими в Нагасаки, дело обстояло примерно так же. Обязанности посылать своих представителей в Эдо у них не было (правда, такая поездка планировалась, но никогда не была осуществлена), но приплывавшие в Японию китайские купцы должны были дарить ценные подарки губернатору и другим местным чиновникам. Кроме того, ежегодно в праздник Хассаку (первый день восьмой луны, один из праздников семейства Токугава) представитель китайских купцов посещал с поздравлениями губернатора Нагасаки как представителя сёгуна.
Далее, прибывавшие в Нагасаки голландцы и китайцы платили арендную плату, проживали на Дэдзиме и в китайском квартале (тодзин ясики) и должны были оплачивать всё – погрузку и выгрузку товаров, питание и прочие расходы на жизнь во время пребывания, услуги куртизанок, а сверх того – охрану и отправку на родину потерпевших бедствие моряков. И Дэдзима, и китайский квартал были построены по распоряжению сёгуна за счёт горожан (сооружение острова Дэдзима оплатили 25 горожан, а деньги на постройку китайского квартала городу ссудило бакуфу), а голландцы и китайцы платили им за аренду. То есть они обитали на Дэдзиме и в китайском квартале как постояльцы, ответственность за функции «управления» (надзор и руководство) лежала на городе, реально их осуществляли старейшины (отона) Дэдзимы и китайского квартала, а также чиновники-переводчики. Общий надзор и руководство торговыми делами был в ведении губернатора Нагасаки как представителя сёгуна, а обязанности по конкретным делам исполняли местные торговцы, то есть город Нагасаки по сути выступал посредником между японскими купцами, имеющими разрешение на торговлю с иностранцами, и китайскими и голландскими торговцами. Впоследствии такие отношения стали описывать как «торговые отношения» (цусё), но они были очень похожи на Кантонскую торговую систему, сформировавшуюся в Китае во второй половине XVIII века.
Отношения с Эдзо
Айну, жившие в Эдзо, посольств к сёгуну не посылали. Вместо этого они отправляли своих представителей на встречу к даймё княжества Мацумаэ для благодарственного обряда уимаму, а также проводили обряд подчинения омуся на границе земель Эдзо и собственно Японии с присланным от правительства инспектором, который представлял там сёгуна. Земли Эдзо изначально считались «ничейными», но не потому, что там не было постоянного населения, а оттого, что у этого населения не существовало централизованной политической власти, и люди, там жившие, рассматривались как находящиеся под протекторатом сёгуната в лице княжества Мацумаэ, получали защиту и покровительство (буику) и этим обрядом они выражали свою благодарность за покровительство.
 |
Кавахара Кэйга.
Голландский торговец наблюдает за
приходом корабля.
(Из Википедии)
|
Формирование японоцентричной системы
Таким образом, как описано выше, сложилась система международных отношений через «четыре портала», в центре которой находилось сёгунское правительство и в которой осуществлялись три типа отношений – цусин, цусё и буику. Я её называю «японоцентричной системой внешней политики». Для Тоётоми Хидэёси, Токугавы Иэясу, а потом и для первой половины правления его преемника, Токугавы Хидэтады, возобновление связей с китайской империей Мин было важнейшей задачей. Корейская кампания Хидэёси (1592-98), последующее примирение с Кореей, завоевание родом Симадзу королевства Рюкю в 1609 г. – всё это служило той же цели, но к началу 1620-х гг. неудача этих попыток стала очевидной. Тогда, на основании политической реальности и своих достижений, то есть неудачи попыток наладить связи с Китаем и выстроенных методом проб и ошибок отношений с окружающими странами и народами, Япония стала создавать японоцентричную систему международных отношений, аналогичную китаецентричной, но с Японией в центре.
Этот процесс начался со второй половины правления Хидэтады и продолжился при третьем сёгуне, Иэмицу. Не вдаваясь в подробности, укажем, что за это время произошло подавление Симабарского восстания (1637-38), выпущен запрет японцам плавать в китайских морях (1635), запрет на появление в Японии португальских кораблей (1639) и падение империи Мин (1644); впоследствии к 1684 году минские силы были окончательно подавлены, и упрочилась империя Цин, и на протяжении этого времени в международном сообществе Восточной Азии складывается японоцентричная система международных отношений Японии. Это стало первым этапом обретения Японией независимости от Китая, а именно получение политической независимости. С недавних пор я полагаю, что государственная система, сложившаяся в Японии в Новое время, включала в себя разные страны и народы, то есть была «империей», примерно в том смысле, в каком говорил Исимода Сё о Японии VIII века как о «мини-империи», включающей народности, жившие в восточной части страны.
Эти три категории отношений между странами явно проявились в конце XVIII и начале XIX веков в ответ на давление со стороны западных стран, стремившихся получить доступ к японскому рынку. Исходя из этого, данную теорию критикуют, говоря, что такие категории и даже «четыре портала» не существовали до этого времени. Однако, как я уже указывал, логика таких отношений существовала и до Нового времени. На ней традиционно строились международные отношения в Восточной Азии, она была своего рода «грамматикой» политического языка всех стран этого региона и служила основой отношений через «порталы». Как я уже говорил, японская система очень похожа на китайскую Кантонскую торговлю с западными странами, и это как раз потому, что обе системы формировались на основе одних и тех же представлений о торговых отношениях.
Запреты морской торговли в Японии, Корее и Китае
Далее мы рассмотрим представления о запретах морской торговли (яп. кайкин, кит. хайцзинь, букв. «морской запрет»). Таблица, приведенная ниже, показывает, что в Японии, Корее и Китае существовали сходные системы запретов, хотя и наблюдаются некоторые различия в зависимости от ситуации конкретной страны. Само слово «морской запрет» происходит от «Да мин люй», законодательства империи Мин (1368-1644), где оно имеет смысл запрета на международные контакты, когда простой народ (или подданные) индивидуальным образом не могут ездить за границу и вступать в какие-либо отношения с иностранцами. Этот запрет действовал в XIV веке как мера борьбы с японскими пиратами (вако) и может восприниматься в узком смысле именно так, но в действительности он имеет более широкое значение.
| Объекты контроля | Китай | Корея | Япония | |
|---|---|---|---|---|
| Корабли (местные) | Размер, конструкция Оснастка и т. п. Кол-во человек в команде и т. п. Дозволенные грузы на борту (оружие для военных действий, селитра, сера, медь, рис и т. п.) |
○ ○ ○ ○ |
— — — — |
○ — — — |
| Морской путь | Направление Продолжительность |
○ ○ |
— — |
○ ○ |
| Экспорт, импорт | Экспортируемые товары Импортируемые товары |
○ ○ |
○ ○ |
○ ○ |
| Торговля | Ограничения в портах, открытых для торговли Расселение иностранцев в определённых местах Привилегии для местных торговцев Товары, объёмы, продолжительность Запрет на неофициальную торговлю |
○ ○ ○ ○ ○ |
○ ○ ○ ○ ○ |
○ ○ ○ ○ ○ |
| Дань, посольства | Запреты для определённых стран Правила для посольств (частота уплаты дани, количество членов делегации и т. п.) Торговля с посланниками |
○ ○ ○ |
○ ○ ○ |
○ ○ ○ |
Примечания: Информация о Корее взята из «Taejon
hoetong» (大典会通); о Японии из «Цуко итиран» (通行一覧) и т. п. Информация о
Китае основана на вторичном источнике – статья Масуи Цунэо “Kaikin” in Shukusatsu Tōyō rekishi daijiten («“Кайкин”
в Сюкусацу Тоё рэкиси дайдзитэн (Кратком словаре истории Востока)»,
Rinsen Book Co.), в которой цитируются «Дацин хуэйдян» («Свод законов
Великой Цин») и «Дацин хуэйдян шили» («Свод законов Великой Цин с
прецедентами»).
Источник: Арано Ясунори. Кинсэй нихон то хигаси адзиа (Япония и Восточная Азия в Новое время), University of Tokyo Press, 1988.
Источник: Арано Ясунори. Кинсэй нихон то хигаси адзиа (Япония и Восточная Азия в Новое время), University of Tokyo Press, 1988.
Эти правила в законах Мин определены в параграфе «Заставы и бухты» (яп. кансин, кит. гуаньцзинь), определяющем систему морских и наземных коммуникаций, их контроля и управления. Целью этих правил было государственное регулирование движения людей, грузов и информации, рассматривающееся как одна из исключительных прерогатив государства (или его высшего правителя – императора, короля и т. п.). Предельно чётко это выражено в словах «У вассалов нет (права) внешних контактов» (то есть внешние контакты – прерогатива сюзерена). Подобные представления и высказывания имеют китайское происхождение, и мы можем их видеть уже в древней Японии, что позволяет нам считать, что уже с тех пор они были частью «грамматики» международных отношений в Восточной Азии. «Запрет морской торговли» (кайкин) являлся историческим продолжением этой традиции и вовсе не имел того смысла, которым обладает европейское (точнее, голландское) выражение, обозначающее «закрытие страны», которым попытались выразить это явление и потом перевели с английского на японский термином сакоку.
Конечно, кайкин принимал различные формы на разных исторических этапах, от положения, когда государство просто декларировало принцип государственной монополии на международные контакты (например, в средневековой Японии), к строгому контролю за контактами в XVII веке, который выразился в «Законе о закрытии материка» империи Цинь (т. н. «Великое переселение», когда жителей прибрежных районов обязали переехать вглубь страны, 1661-1683 гг.) и системе контактов через «порталы», сложившуюся в Японии и Корее, а позднее – к изощрённой системе ограничения въезда и выезда, включающей паспортный контроль и т. п., существующую сейчас.
Таким образом, к концу XVII века в Японии, Корее, Китае и Рюкю сложилась система кайкин, при которой межгосударственные передвижения людей и товаров контролировались государством, и появилась сеть официальных связей между правительствами, то есть, по сути, международные отношения. С тех пор и до середины XIX века в Восточной Азии сохранялся мир как раз благодаря тому, что такие отношения позволяли разрешать межгосударственные противоречия. Проявлениями существования этой системы были вышеупомянутые дипломатические миссии, международная торговля, взаимная отправка домой моряков, потерпевших крушение и т. п.
На рис. 2 ниже представлена общая схема торговли через «четыре портала». Мы видим, что справа показан японский рынок, на противоположной ему стороне – китайский, а на юге – рынок Юго-Восточной Азии с центром в Батавии. Как было указано ранее, в Нагасаки заходили суда из Китая и Голландии, выполнявшие важную функцию прямой и опосредованной связи между этими тремя рынками.
Вначале расскажем о китайских джонках. Ситуация с китайскими кораблями сильно изменилась в 1685 году. Ранее китайские джонки, заходившие в порт Нагасаки, не имели разрешения от государства (империи Мин, потом Цинь), и рассматривались китайским правительством как пираты. Это, а также формирование китайских поселений на Кюсю (см. рис. 3, и об этом будем говорить ниже) стали главной причиной того, что сёгунат Токугава относил торговлю с китайцами к сфере частной коммерции. Кроме того, во второй половине семнадцатого века китайский торговый флот в Нагасаки состоял в основном из 20-30 джонок, контролировавшихся тайваньским правительством Чжэн Чэнгуна (Коксинги) и его сына, существовавшим в 1662-1683 гг., и работали на этих судах китайцы хорошо знакомой японцам народности хань.
После того, как тайваньское правительство сдалось империи Цинь, китайское правительство в 1684 году отменило закон об отселении с прибрежных территорий, и, начиная со следующего года количество прибывавших в Японию кораблей резко возросло, их стало более сотни, а китайцы, работавшие на них, уже носили маньчжурские причёски бянь-фа и представляли империю Цин. Ввиду этих изменений японские власти установили торговые квоты и устроили отдельный квартал для китайских торговцев. В течение следующих нескольких десятилетий, однако, процветала контрабанда, и торговля стала неустойчивой, прибыль от торговли в Нагасаки снизилась, и город пришел в упадок. Ситуация была, наконец, спасена и отношения с Китаем стабилизировались благодаря появлению «Сётоку синрэй», своду правил для торговли в Нагасаки, созданному Араи Хакусэки (1657-1725). Свод был утверждён цинским правительством в 1715 г., после чего обстановка нормализовалась, и японско-китайские отношения стабилизировались.
Китайские корабли были разделены японской стороной на три категории в зависимости от портов, из которых они приплывали. Кутибунэ отправлялись из близких к Японии Цзянсу и Чжэцзяна, накаокубунэ приплывали из Фуцзяня, Гуандуна и Гуанси, а к категории окубунэ относились суда из далёких стран Юго-Восточной Азии, таких как Вьетнам, Камбоджа и Таиланд. Так что «китайскими кораблями», тосэн, называли не только корабли из самого Китая, это название включало и суда из стран Юго-Восточной Азии. Широко известно о существовании переводчиков с китайского и голландского языков, но до второй половины XVIII в. существовали и переводчики для судов из Сиама, Камбоджи, империи Великих Моголов. Голландские корабли в основном напрямую прибывали из Батавии на Яве (сейчас это часть Джакарты), или же приходили в Нагасаки после заходов в другие порты Юго-Восточной Азии, и попадали практически в те же рамки торговых правил, которые были установлены для окубунэ.
Здесь мы рассмотрим, как шла торговля с Кореей, Рюкю и Эдзо через другие три «портала». Можно выделить два основных типа этой торговли. Во-первых, это обмен товарами, производившимися в этих странах и регионах, на японские товары. Во-вторых, обменивали и товары, приходившие туда из Китая, такие как шёлк-сырец, на японские продукты, – например, серебро. В ходе торговли через эти три «портала» Япония ввозила товары с китайского рынка, а Китай получал японские товары. То есть японский рынок был связан с китайским не только напрямую через Нагасаки, но и через Рюкю, Корею и Эдзо.
Как же формировалась такая структура торговли? Благодаря экономическому развитию Китая и окружающих его стран, система торговли, основными товарами которой были китайский шёлк-сырец и японское серебро, установилась уже к началу XVI века. Однако торговая система с принесением дани от Японии империи Мин стала давать сбои, пока совсем не прекратилась в 1557 году. На смену этой системе торговли на государственном уровне пришла торговля по обходным путям, через Корею, Рюкю и т. п., а также торговали частные вооружённые приморские формирования (пираты) и европейские (португальские и испанские) суда.
В качестве меры противодействия пиратской торговле китайское правительство ослабило ограничения на выезд, и с 1567 года частные китайские торговые суда стали ходить в Юго-Восточную Азию. В Японию заходить они ещё не могли, и обмен китайского шёлка и японского серебра происходил на Тайване, Филиппинах и других портах Юго-Восточной Азии. Японцы также посещали эти порты, и там возникли японские поселения.
Для обеспечения стабильности и упорядочивания этого торгового пути Токугава Иэясу установил систему кораблей с «красными печатями», то есть получивших разрешение на торговлю от правительства. Кроме того, несмотря на запреты китайского законодательства, для закупки серебра многие китайские торговцы переезжали в Японию, и в разных районах Кюсю и в других местах появилось множество китайских поселений, тодзин мати (Рис. 3). В Нагасаки, открытом в 1571 г. для захода португальских судов, также находился такой китайский квартал, а с ужесточением запретов на въезд и выезд из страны при сёгунах Токугава в 1635 г. пребывание китайцев было ограничено только данным кварталом в Нагасаки. В связи с этим и функции, и население других китайских поселений Кюсю перетекли в Нагасаки, откуда контролировалась морская торговля с Китаем. Так и сформировался «портал Нагасаки».
Конечно, кайкин принимал различные формы на разных исторических этапах, от положения, когда государство просто декларировало принцип государственной монополии на международные контакты (например, в средневековой Японии), к строгому контролю за контактами в XVII веке, который выразился в «Законе о закрытии материка» империи Цинь (т. н. «Великое переселение», когда жителей прибрежных районов обязали переехать вглубь страны, 1661-1683 гг.) и системе контактов через «порталы», сложившуюся в Японии и Корее, а позднее – к изощрённой системе ограничения въезда и выезда, включающей паспортный контроль и т. п., существующую сейчас.
Таким образом, к концу XVII века в Японии, Корее, Китае и Рюкю сложилась система кайкин, при которой межгосударственные передвижения людей и товаров контролировались государством, и появилась сеть официальных связей между правительствами, то есть, по сути, международные отношения. С тех пор и до середины XIX века в Восточной Азии сохранялся мир как раз благодаря тому, что такие отношения позволяли разрешать межгосударственные противоречия. Проявлениями существования этой системы были вышеупомянутые дипломатические миссии, международная торговля, взаимная отправка домой моряков, потерпевших крушение и т. п.
Международная торговля через «четыре портала» и её
развитие:
обретение
независимости от китайского рынка
На рис. 2 ниже представлена общая схема торговли через «четыре портала». Мы видим, что справа показан японский рынок, на противоположной ему стороне – китайский, а на юге – рынок Юго-Восточной Азии с центром в Батавии. Как было указано ранее, в Нагасаки заходили суда из Китая и Голландии, выполнявшие важную функцию прямой и опосредованной связи между этими тремя рынками.
Китайские джонки в Нагасаки
Вначале расскажем о китайских джонках. Ситуация с китайскими кораблями сильно изменилась в 1685 году. Ранее китайские джонки, заходившие в порт Нагасаки, не имели разрешения от государства (империи Мин, потом Цинь), и рассматривались китайским правительством как пираты. Это, а также формирование китайских поселений на Кюсю (см. рис. 3, и об этом будем говорить ниже) стали главной причиной того, что сёгунат Токугава относил торговлю с китайцами к сфере частной коммерции. Кроме того, во второй половине семнадцатого века китайский торговый флот в Нагасаки состоял в основном из 20-30 джонок, контролировавшихся тайваньским правительством Чжэн Чэнгуна (Коксинги) и его сына, существовавшим в 1662-1683 гг., и работали на этих судах китайцы хорошо знакомой японцам народности хань.
После того, как тайваньское правительство сдалось империи Цинь, китайское правительство в 1684 году отменило закон об отселении с прибрежных территорий, и, начиная со следующего года количество прибывавших в Японию кораблей резко возросло, их стало более сотни, а китайцы, работавшие на них, уже носили маньчжурские причёски бянь-фа и представляли империю Цин. Ввиду этих изменений японские власти установили торговые квоты и устроили отдельный квартал для китайских торговцев. В течение следующих нескольких десятилетий, однако, процветала контрабанда, и торговля стала неустойчивой, прибыль от торговли в Нагасаки снизилась, и город пришел в упадок. Ситуация была, наконец, спасена и отношения с Китаем стабилизировались благодаря появлению «Сётоку синрэй», своду правил для торговли в Нагасаки, созданному Араи Хакусэки (1657-1725). Свод был утверждён цинским правительством в 1715 г., после чего обстановка нормализовалась, и японско-китайские отношения стабилизировались.
Китайские корабли были разделены японской стороной на три категории в зависимости от портов, из которых они приплывали. Кутибунэ отправлялись из близких к Японии Цзянсу и Чжэцзяна, накаокубунэ приплывали из Фуцзяня, Гуандуна и Гуанси, а к категории окубунэ относились суда из далёких стран Юго-Восточной Азии, таких как Вьетнам, Камбоджа и Таиланд. Так что «китайскими кораблями», тосэн, называли не только корабли из самого Китая, это название включало и суда из стран Юго-Восточной Азии. Широко известно о существовании переводчиков с китайского и голландского языков, но до второй половины XVIII в. существовали и переводчики для судов из Сиама, Камбоджи, империи Великих Моголов. Голландские корабли в основном напрямую прибывали из Батавии на Яве (сейчас это часть Джакарты), или же приходили в Нагасаки после заходов в другие порты Юго-Восточной Азии, и попадали практически в те же рамки торговых правил, которые были установлены для окубунэ.
 |
Сюридзё, замок королей Рюкю.
(Из Википедии)
|
Торговля через другие «порталы»
Здесь мы рассмотрим, как шла торговля с Кореей, Рюкю и Эдзо через другие три «портала». Можно выделить два основных типа этой торговли. Во-первых, это обмен товарами, производившимися в этих странах и регионах, на японские товары. Во-вторых, обменивали и товары, приходившие туда из Китая, такие как шёлк-сырец, на японские продукты, – например, серебро. В ходе торговли через эти три «портала» Япония ввозила товары с китайского рынка, а Китай получал японские товары. То есть японский рынок был связан с китайским не только напрямую через Нагасаки, но и через Рюкю, Корею и Эдзо.
Как же формировалась такая структура торговли? Благодаря экономическому развитию Китая и окружающих его стран, система торговли, основными товарами которой были китайский шёлк-сырец и японское серебро, установилась уже к началу XVI века. Однако торговая система с принесением дани от Японии империи Мин стала давать сбои, пока совсем не прекратилась в 1557 году. На смену этой системе торговли на государственном уровне пришла торговля по обходным путям, через Корею, Рюкю и т. п., а также торговали частные вооружённые приморские формирования (пираты) и европейские (португальские и испанские) суда.
В качестве меры противодействия пиратской торговле китайское правительство ослабило ограничения на выезд, и с 1567 года частные китайские торговые суда стали ходить в Юго-Восточную Азию. В Японию заходить они ещё не могли, и обмен китайского шёлка и японского серебра происходил на Тайване, Филиппинах и других портах Юго-Восточной Азии. Японцы также посещали эти порты, и там возникли японские поселения.
Для обеспечения стабильности и упорядочивания этого торгового пути Токугава Иэясу установил систему кораблей с «красными печатями», то есть получивших разрешение на торговлю от правительства. Кроме того, несмотря на запреты китайского законодательства, для закупки серебра многие китайские торговцы переезжали в Японию, и в разных районах Кюсю и в других местах появилось множество китайских поселений, тодзин мати (Рис. 3). В Нагасаки, открытом в 1571 г. для захода португальских судов, также находился такой китайский квартал, а с ужесточением запретов на въезд и выезд из страны при сёгунах Токугава в 1635 г. пребывание китайцев было ограничено только данным кварталом в Нагасаки. В связи с этим и функции, и население других китайских поселений Кюсю перетекли в Нагасаки, откуда контролировалась морская торговля с Китаем. Так и сформировался «портал Нагасаки».
Много различных политических сил, которые были связанны с торговлей в Китайском море, ожесточённо боролись за японский рынок, но японское сёгунское правительство, стремившееся к стабильности импорта необходимых товаров, проводившее последовательную политику запрета христианства и не желавшее вступать в международные конфликты, а также учитывавшее лояльность к японскому правительству, выбрало китайцев и голландцев. Была отменена система «кораблей с красной печатью» как возможный канал проникновения христианства и источник международных конфликтов.
Кстати, почти все законодательные акты по «изоляции страны», являются административными ограничениями сёгунского правительства, касающимися юрисдикции властей Нагасаки. Отсюда ясно, что те ограничения, которые воспринимались как запреты для всех японцев выезжать за пределы страны, относились только к регионам, контакты с которым контролировались властями Нагасаки, то есть Юго-Восточной Азии. Это видно, например, по тому, как на протяжении всего периода Эдо в корейском Пусане постоянно жило более 500 японцев, и немалое их количество было в Эдзо и Рюкю.
Вернёмся к рис. 2. В примечаниях видно, что с течением времени ассортимент товаров во внешней торговле Японии менялся. Большие перемены происходили дважды. Первый раз – когда из-за экономического развития Японии и снижения добычи серебра экспорт серебра был прекращён, а потому остановился импорт китайского шёлка-сырца (длинноволоконной высококачественной шёлковой нити) и корейского женьшеня. Основными экспортными товарами стала медь и морепродукты (правда, Голландия морепродукты не покупала).
Изменился и импорт, теперь стали ввозить сахар, лекарственные препараты, то есть товары повседневного спроса. Сложившаяся к началу XVI века система торговли, определявшая международные отношения в Восточной Азии, перестала существовать.
Вторая перемена связана с формированием японского рынка торговли с Эдзо, Рюкю и Кореей, независимого от китайского. Ф. фон Зибольд, оставивший подробные заметки о Японии и окружающих её странах 1823-1829 годов, в своей книге «Ниппон» (1832-1851 гг.) делает три вывода:
Второй подтверждает тезис о том, что Япония была независимой от китаецентричной системы и торговли с Китаем. Третий вывод Зибольда говорит о торговле с окружающими странами и территориями как экономической основе независимости, то есть о том, что японский рынок вполне сформировался.
Между первым и вторым изменениями рынка, то есть в течение XVIII века, в качестве реакции на первое изменение, то есть на невозможность более импортировать те товары, которыми в основном торговали до XVII века (шёлковая нить, женьшень), произошёл важный сдвиг – в Японии научились их производить, и развилось производство и технологии, связанные с ними.
Это, в свою очередь, привело к падению цен на сахар, который был важным продуктом импорта из Китая и Голландии, а также на тростниковый сахар, который поставляло княжество Сацума из Рюкю и с островов Амами. С другой стороны, японский рынок стал всё более зависеть от Эдзо как основного источника удобрений, и от поставок с Рюкю и Амами тростникового сахара, который широко использовался народом. Эти земли попадали под более жёсткий контроль, и не будем забывать о том, что формирование зрелого японского рынка во многом базировалось на эксплуатации айну в Эдзо, народов Рюкю и особенно населения островов Амами.
При упоминании международных отношений Японии в период Эдо многие сразу же вспомнят контакты с голландцами через Нагасаки. Однако если посмотреть на действительные объёмы торговли, то торговля с голландцами составляла всего лишь треть от китайской, и количество людей, на самом пике, в XVII веке, составляло несколько десятков человек, а в XVIII веке немногим более двух десятков, причём включая африканских и азиатских слуг. До второй половины XVII века торговля с Японией была для голландской Ост-Индской компании золотой жилой, но после того, как в 1662 году Чжэн Чэнгун (Коксинга) изгнал голландцев с их торговой базы на Тайване, через который они вели торговлю в Китайском море, а из Японии стало невозможно вывозить серебро, прибыль резко упала, и с XVIII века компания уже начала сомневаться в необходимости продолжать торговлю.
Дневники глав голландских миссий в Нагасаки пестрят жалобами на скудость прибылей от торговли. И всё же, несмотря на это, голландцы продолжали жить на Дэдзиме ещё в течение полутора веков. Причины этого не вполне ясны, но сейчас мне кажется, что одной из причин могло быть то, что получаемые прибыли всё-таки кое-как оправдывали существование торговой миссии, хотя прибыли и не достигали масштабов XVII века.
В действительности же отношения с Голландией стали играть значительную роль только на рубеже XVIII-XIX веков, когда Япония стала ощущать давление со стороны западных стран, которые требовали открыть японские порты для торговли. Тогда же и появляется переводной термин сакоку, «изоляция страны», который ввёл Сидзуки Тадао в своей работе «Трактат об изоляции страны» (Сакокурон) 1801 года и в котором выразилась суть его исторических воззрений.
Кстати, почти все законодательные акты по «изоляции страны», являются административными ограничениями сёгунского правительства, касающимися юрисдикции властей Нагасаки. Отсюда ясно, что те ограничения, которые воспринимались как запреты для всех японцев выезжать за пределы страны, относились только к регионам, контакты с которым контролировались властями Нагасаки, то есть Юго-Восточной Азии. Это видно, например, по тому, как на протяжении всего периода Эдо в корейском Пусане постоянно жило более 500 японцев, и немалое их количество было в Эдзо и Рюкю.
Как менялся ассортимент товаров?
Вернёмся к рис. 2. В примечаниях видно, что с течением времени ассортимент товаров во внешней торговле Японии менялся. Большие перемены происходили дважды. Первый раз – когда из-за экономического развития Японии и снижения добычи серебра экспорт серебра был прекращён, а потому остановился импорт китайского шёлка-сырца (длинноволоконной высококачественной шёлковой нити) и корейского женьшеня. Основными экспортными товарами стала медь и морепродукты (правда, Голландия морепродукты не покупала).
Изменился и импорт, теперь стали ввозить сахар, лекарственные препараты, то есть товары повседневного спроса. Сложившаяся к началу XVI века система торговли, определявшая международные отношения в Восточной Азии, перестала существовать.
Вторая перемена связана с формированием японского рынка торговли с Эдзо, Рюкю и Кореей, независимого от китайского. Ф. фон Зибольд, оставивший подробные заметки о Японии и окружающих её странах 1823-1829 годов, в своей книге «Ниппон» (1832-1851 гг.) делает три вывода:
1) Япония в широком смысле «сформировала отдельный мир», и даже без торговли с Европой её народ может жить безбедно;Первый из этих выводов соответствует «японоцентричной системе», о которой я упоминал.
2) торговля с Китаем едва ли стоит упоминания, но помогает сохранять связи со «старым миром» и получать необходимые японскому народу товары;
3) Япония ведёт активную торговлю с сопредельными странами и подконтрольными территориями, такими как Корея, Рюкю, Эдзо, которые, по сути, являются колониями.
Второй подтверждает тезис о том, что Япония была независимой от китаецентричной системы и торговли с Китаем. Третий вывод Зибольда говорит о торговле с окружающими странами и территориями как экономической основе независимости, то есть о том, что японский рынок вполне сформировался.
Между первым и вторым изменениями рынка, то есть в течение XVIII века, в качестве реакции на первое изменение, то есть на невозможность более импортировать те товары, которыми в основном торговали до XVII века (шёлковая нить, женьшень), произошёл важный сдвиг – в Японии научились их производить, и развилось производство и технологии, связанные с ними.
Это, в свою очередь, привело к падению цен на сахар, который был важным продуктом импорта из Китая и Голландии, а также на тростниковый сахар, который поставляло княжество Сацума из Рюкю и с островов Амами. С другой стороны, японский рынок стал всё более зависеть от Эдзо как основного источника удобрений, и от поставок с Рюкю и Амами тростникового сахара, который широко использовался народом. Эти земли попадали под более жёсткий контроль, и не будем забывать о том, что формирование зрелого японского рынка во многом базировалось на эксплуатации айну в Эдзо, народов Рюкю и особенно населения островов Амами.
Преувеличенная роль торговли с голландцами
При упоминании международных отношений Японии в период Эдо многие сразу же вспомнят контакты с голландцами через Нагасаки. Однако если посмотреть на действительные объёмы торговли, то торговля с голландцами составляла всего лишь треть от китайской, и количество людей, на самом пике, в XVII веке, составляло несколько десятков человек, а в XVIII веке немногим более двух десятков, причём включая африканских и азиатских слуг. До второй половины XVII века торговля с Японией была для голландской Ост-Индской компании золотой жилой, но после того, как в 1662 году Чжэн Чэнгун (Коксинга) изгнал голландцев с их торговой базы на Тайване, через который они вели торговлю в Китайском море, а из Японии стало невозможно вывозить серебро, прибыль резко упала, и с XVIII века компания уже начала сомневаться в необходимости продолжать торговлю.
Дневники глав голландских миссий в Нагасаки пестрят жалобами на скудость прибылей от торговли. И всё же, несмотря на это, голландцы продолжали жить на Дэдзиме ещё в течение полутора веков. Причины этого не вполне ясны, но сейчас мне кажется, что одной из причин могло быть то, что получаемые прибыли всё-таки кое-как оправдывали существование торговой миссии, хотя прибыли и не достигали масштабов XVII века.
В действительности же отношения с Голландией стали играть значительную роль только на рубеже XVIII-XIX веков, когда Япония стала ощущать давление со стороны западных стран, которые требовали открыть японские порты для торговли. Тогда же и появляется переводной термин сакоку, «изоляция страны», который ввёл Сидзуки Тадао в своей работе «Трактат об изоляции страны» (Сакокурон) 1801 года и в котором выразилась суть его исторических воззрений.
Арано Ясунори
Почётный профессор Университета
Риккё, специалист по японской истории Нового времени. Закончил магистратуру
Института гуманитарных наук Токийского университета. Автор книг «Япония и
Восточная Азия в Новое время» (1988), «Новый взгляд на период изоляции Японии»
(2003).