После того как Ян Казимир стал польским королём, а Богдан Хмельницкий взял передышку и начал собирать коалицию против Польши, бои продолжились в пределах Великого Княжества Литовского. Польного гетмана Януша Радзивилла не интересовали дипломатические игры Хмеля и короля, и мир с казаками ему был ни к чему. Поэтому, пока на Украине пушки молчали, в пределах Великого Княжества Литовского продолжалась война — как и в 1648 году, всю первую половину 1649 года литовцы сражались куда успешнее поляков.
Радзивилл начинает действовать
После избрания польского короля Радзивилл немедленно помчался в Литву — об этом очень просила местная шляхта. «Просим сердцем
Христа и любовью к Отчизне Великую Княжескую Милость, чтобы пожелал к нам,
братьям и слугам твоим, приехать»,
— гласят письма литовской аристократии к гетману. Противиться этим просьбам Радзивилл причин не имел.
В начале 1649 года польный гетман приехал в Берестье и забрал с собой местные поветовые хоругви общей численностью в 400 сабель. В который раз Радзивилл продемонстрировал свою огромную харизму и авторитет: формально гетман не имел никаких прав на поветовую кавалерию, и всадники последовали за ним добровольно, как за великим вождём.
20 января командир берестейцев Фелициан Тышкевич по приказу гетмана отправился из родных мест на восток, двигаясь вдоль границы с Волынским воеводством. По дороге поветовая конница громила мелкие отряды повстанцев, которыми кишела округа. 28 января Тышкевич дошёл до местечка Нобель, где встретился с героем взятия Пинска стражником Великого княжества Литовского Григорием Мирским.
30 января вслед за Тышкевичем тремя колоннами на восток двинулось войско самого Радзивилла. 5 февраля все подконтрольные гетману войска объединились в Турове (ранее город был занят повстанцами, но биться с наступавшими они не решились и бежали). На этот момент у Радзивилла было не менее 4000 наёмников и, возможно, несколько сотен поветовых солдат. Судя по свидетельствам очевидца, литовские войска вели себя со своей обычной жестокостью, не гнушаясь мародёрства:
20 января командир берестейцев Фелициан Тышкевич по приказу гетмана отправился из родных мест на восток, двигаясь вдоль границы с Волынским воеводством. По дороге поветовая конница громила мелкие отряды повстанцев, которыми кишела округа. 28 января Тышкевич дошёл до местечка Нобель, где встретился с героем взятия Пинска стражником Великого княжества Литовского Григорием Мирским.
30 января вслед за Тышкевичем тремя колоннами на восток двинулось войско самого Радзивилла. 5 февраля все подконтрольные гетману войска объединились в Турове (ранее город был занят повстанцами, но биться с наступавшими они не решились и бежали). На этот момент у Радзивилла было не менее 4000 наёмников и, возможно, несколько сотен поветовых солдат. Судя по свидетельствам очевидца, литовские войска вели себя со своей обычной жестокостью, не гнушаясь мародёрства:
«…ходят в Великом княжестве Литовском и пустошат королевские же города и деревни… Только в котором городе были черкасы или гультяйство, и они тех мучат, посягая на благочестивую христианскую веру… рубят без милости, даючи причину, будто они Речи Посполитой издрайцы, а черкесам и гультяйству доброхоты и с ними одноверцы».
 |
|
Наёмник-шотландец из приватных отрядов Радзивилла |
Взятие Мозыря
Задерживаться в Турове Радзивилл не стал: немало городов Великого Княжества Литовского оставалось в руках казаков, и освобождать их надо было быстро и решительно. Взяв с собой только конницу, 7 февраля гетман двинулся под Мозырь. Пехота и артиллерия следовали за ним на лодках по Припяти. Такая манёвренная тактика была характерна для Радзивилла и чудовищно опустошала его личные средства, ведь наём лодок стоил недёшево. Впереди основных сил шёл сильный авангард — почти тысяча всадников под командой Адама Павловича. У самого Радзивилла было немного больше — 1200 кавалеристов. При этом армии остро не хватало средств. Достаточно сказать, что у трёхсот отборных крылатых гусар была всего одна пика на троих.
В итоге Павлович остановился на овручской дороге в Наружновичах (ныне — село Буклавки Мозырского района), а Радзивилл стал чуть дальше, в Скриголовской слободе (15 км от Мозыря). Город обороняли казаки и местное ополчение, которыми командовали полковник Михненко, присланный из Киева, а также какой-то «местный седляр, будущий полковник». О приближении авангарда Павловича казаки узнали своевременно и решили разбить его в скоротечном бою до подхода Радзивилла. Правда, численность литовцев была повстанцами сильно преуменьшена — они полагали, что бой придётся вести всего с одной ротой. 600 казаков вёл местный крестьянин-проводник, и к врагу решили подкрасться бесшумно. Однако внезапной атаки у казаков не получилось. По словам свидетелей, «эти гультяи, разморенные от водки, ничего не могли без шума сделать». Было убито лишь несколько литовских кавалеристов и челядников, бой затянулся, и вскоре на подмогу Павловичу примчались драгуны Мацея Госевского и Яна Веймана. Бой продолжился до утра, пока не подошли хоругви во главе с Юрием Тизенгаузом, посланные уже самим Радзивиллом. Казаки были разбиты и отброшены к Мозырю. Взятые литовцами «языки» рассказали, что в городе засело никак не менее 15 тысяч повстанцев.
В итоге Павлович остановился на овручской дороге в Наружновичах (ныне — село Буклавки Мозырского района), а Радзивилл стал чуть дальше, в Скриголовской слободе (15 км от Мозыря). Город обороняли казаки и местное ополчение, которыми командовали полковник Михненко, присланный из Киева, а также какой-то «местный седляр, будущий полковник». О приближении авангарда Павловича казаки узнали своевременно и решили разбить его в скоротечном бою до подхода Радзивилла. Правда, численность литовцев была повстанцами сильно преуменьшена — они полагали, что бой придётся вести всего с одной ротой. 600 казаков вёл местный крестьянин-проводник, и к врагу решили подкрасться бесшумно. Однако внезапной атаки у казаков не получилось. По словам свидетелей, «эти гультяи, разморенные от водки, ничего не могли без шума сделать». Было убито лишь несколько литовских кавалеристов и челядников, бой затянулся, и вскоре на подмогу Павловичу примчались драгуны Мацея Госевского и Яна Веймана. Бой продолжился до утра, пока не подошли хоругви во главе с Юрием Тизенгаузом, посланные уже самим Радзивиллом. Казаки были разбиты и отброшены к Мозырю. Взятые литовцами «языки» рассказали, что в городе засело никак не менее 15 тысяч повстанцев.
 |
|
Запорожский казак |
10 февраля войско Радзивилла оказалось перед валами Мозыря. Город стоял на правом берегу Припяти, на дороге из Бобруйска в Овруч, на высоком холме за яром, поросшим дубами. Все предложения гетмана о капитуляции казаки проигнорировали, и литовцам предстояло идти на штурм. Построив войска в три отряда под прикрытием драгун, Радзивилл отправил часть бойцов под командованием некоего Есмана на холм справа от города (в дубовой роще спряталось множество повстанцев, и их контрудара справедливо опасались), оставив часть кавалерии в резерве.
Есман с отрядом продрался через дубовый лес, очистил холм от врагов и поджёг ближайшие хаты — сигнал к атаке был дан. Загремела литовская артиллерия, и драгуны бросились на штурм. Храбрость литовцев оказалась бесполезной: лезть пришлось на обледеневшие валы под плотным ружейным огнём. Провалились первая, вторая атаки, левое крыло литовцев начало волноваться. Радзивилл не смутился, он снял всё драгунское прикрытие с артиллерии и направил его на левое крыло, после чего по всему войску был отдан приказ спешиться. На конях осталась только кавалерия резерва, а все остальные, включая гусар, пошли в бой на своих двоих. Валы были преодолены, частокол вырублен, и литовцы ворвались в город. Выправившееся левое крыло на сей раз атаковало под прикрытием саней, заваленных дровами и неплохо защищавших от мушкетных пуль. Один участник боя вспоминал о том, что победу на левом фланге обеспечил удачный выстрел, взорвавший на казацких позициях бочку с порохом.
Поднявшись на валы, драгуны открыли ворота, в которые ринулся конный резерв Александра Госевского и Юрия Тизенгауза, а также хоругви Адама Павловича. Город сдался. Михненко был посажен на кол, а седляру-полковнику удалось сбежать. Седляру сказочно повезло: его уже догонял литовский кавалерист, когда конь преследователя вдруг взбрыкнул и выбросил хозяина из седла. Беглец мигом пересел на столь любезно предоставленного скакуна и ретировался.
Есман с отрядом продрался через дубовый лес, очистил холм от врагов и поджёг ближайшие хаты — сигнал к атаке был дан. Загремела литовская артиллерия, и драгуны бросились на штурм. Храбрость литовцев оказалась бесполезной: лезть пришлось на обледеневшие валы под плотным ружейным огнём. Провалились первая, вторая атаки, левое крыло литовцев начало волноваться. Радзивилл не смутился, он снял всё драгунское прикрытие с артиллерии и направил его на левое крыло, после чего по всему войску был отдан приказ спешиться. На конях осталась только кавалерия резерва, а все остальные, включая гусар, пошли в бой на своих двоих. Валы были преодолены, частокол вырублен, и литовцы ворвались в город. Выправившееся левое крыло на сей раз атаковало под прикрытием саней, заваленных дровами и неплохо защищавших от мушкетных пуль. Один участник боя вспоминал о том, что победу на левом фланге обеспечил удачный выстрел, взорвавший на казацких позициях бочку с порохом.
Поднявшись на валы, драгуны открыли ворота, в которые ринулся конный резерв Александра Госевского и Юрия Тизенгауза, а также хоругви Адама Павловича. Город сдался. Михненко был посажен на кол, а седляру-полковнику удалось сбежать. Седляру сказочно повезло: его уже догонял литовский кавалерист, когда конь преследователя вдруг взбрыкнул и выбросил хозяина из седла. Беглец мигом пересел на столь любезно предоставленного скакуна и ретировался.
Последний «казацкий» город Литвы
Немедля после взятия Мозыря Радзивилл вывел свои войска из города и стал дожидаться прибытия обоза из Турова. Солдаты стали на постой в соседних деревнях, но были предельно осторожны: в руках повстанцев оставались Овруч, Лоев, Чернобыль… На разбежавшихся по округе казаков была организована настоящая охота. Очевидец вспоминал, что они прятались в редких кустах у реки, были хорошо видны с господствующих холмов, и литовские солдаты развлекались стрельбой по живым мишеням. Тем временем Радзивилл приказал начать в Мозыре реквизицию. Грабёж проводился строго централизованно, гетман следил, чтобы ни один золотой не уплыл в солдатский карман, а потому запретил своим бойцам даже входить в город. Авторитет гетмана вновь подействовал, и литовские солдаты остались без добычи. Ближайшие города, включая Лоев, после мозырского разгрома были оставлены казаками без боя.
Следующей целью Радзивилла стал Бобруйск, находившийся в 140 км от Мозыря. 20 февраля после пятидневного перехода войско гетмана прибыло к городу и остановилось у реки Березины (через два дня туда подошёл и обоз). Взятие Бобруйска стало бы делом чести для гетмана: это был последний город княжества, остававшийся в руках врага. Радзивилл пришёл под Бобруйск не первым: уже четвёртую неделю город осаждал полк великого гетмана Януша Кишки под командой Евстафия Воловича. Но одно дело уже битый казаками Волович, которого никто не боялся, и совсем другое — победоносный Радзивилл. Как только гетман потребовал сдачи, бобруйчане поспешили согласиться. Находившиеся в Бобруйске казаки заперлись в городских башнях — одни застрелились из мушкетов, другие подожгли башни вместе с собой, но в плен попали немногие. Командовавший казаками полковник Поддубский был посажен на кол и умер через несколько часов «только потому, что зима, а так бы три дня прожил». Девять повстанцев были казнены таким же образом, сорока людям отрубили головы, а двумстам семидесяти — правую руку. Именно после этой расправы над казаками Хмельницкий разгневался и грозил в отместку умертвить 400 пленных шляхтичей. За быструю сдачу гетман уберёг Бобруйск от грабежа и резни; более того, единственный литовский солдат, совершивший кражу, был отправлен на виселицу.
Следующей целью Радзивилла стал Бобруйск, находившийся в 140 км от Мозыря. 20 февраля после пятидневного перехода войско гетмана прибыло к городу и остановилось у реки Березины (через два дня туда подошёл и обоз). Взятие Бобруйска стало бы делом чести для гетмана: это был последний город княжества, остававшийся в руках врага. Радзивилл пришёл под Бобруйск не первым: уже четвёртую неделю город осаждал полк великого гетмана Януша Кишки под командой Евстафия Воловича. Но одно дело уже битый казаками Волович, которого никто не боялся, и совсем другое — победоносный Радзивилл. Как только гетман потребовал сдачи, бобруйчане поспешили согласиться. Находившиеся в Бобруйске казаки заперлись в городских башнях — одни застрелились из мушкетов, другие подожгли башни вместе с собой, но в плен попали немногие. Командовавший казаками полковник Поддубский был посажен на кол и умер через несколько часов «только потому, что зима, а так бы три дня прожил». Девять повстанцев были казнены таким же образом, сорока людям отрубили головы, а двумстам семидесяти — правую руку. Именно после этой расправы над казаками Хмельницкий разгневался и грозил в отместку умертвить 400 пленных шляхтичей. За быструю сдачу гетман уберёг Бобруйск от грабежа и резни; более того, единственный литовский солдат, совершивший кражу, был отправлен на виселицу.
 |
|
Зимняя кампания Януша Радзивилла. Бярнацкі В. Паўстаньне Хмяльніцкага: Ваенныя дзеяньні ў Літве ў 1648–1649 гг. |
Хмель недоволен, поляки вооружаются
Известия о победах Радзивилла по времени совпали с попытками польской делегации договориться с Хмельницким, соблазняя его гетманской булавой. Вряд ли стоит удивляться тому, что казацкий вождь сильно разгневался: Польша стоит на коленях и ищет его дружбы, а некий литовский магнат столь обнаглел, что «всухую» побеждает казацкие войска и фактически подавил восстание в своём княжестве. Радзивилла гнев Хмеля не заботил вовсе: в возможность мирного сосуществования с казаками он не верил, отчётливо понимая, что имеющиеся проблемы без сабли не решить.
Вскоре и польские представители осознали, что миру не бывать. Не верили в мир и простые казаки — так, в апреле 1649 года пойманный литовскими солдатами сотник Федько на допросе сказал:
«Даже если бы Хмельницкий захотел согласиться [на мир. — Прим. автора], то не сможет, потому что чернь так ошалела, что готова или шляхту уничтожить, или самой погибнуть».
Тешил себя иллюзиями, пожалуй, только великий канцлер Ежи Оссолинский: весной 1649 года он больше, чем Хмеля, боялся созыва посполитого рушения, которое якобы могло повернуть сабли против короля.
28 февраля коронная армия перешла под командование очередного триумвирата: бельского каштеляна Анджея Фирлея, каменецкого каштеляна Станислава Ланцкоронского и битого под Пилявцами «латины» — подчашия Николая Остророга. Сейм согласился нанять 4420 человек регулярного войска и 14 600 человек вспомогательного, а при надобности — созвать посполитое рушение. В начале мая Польша начала вовсю готовиться к новой войне после того, как коронный посол Яков Смыровский передал в Варшаву слова Хмельницкого, «что уж мира ни в каком случае быть не может». Литовцам в будущей кампании посоветовали задержаться «при границах литовских, что может быть великой помехой для неприятеля, чтобы в Польшу далеко не пошёл».
Вскоре и польские представители осознали, что миру не бывать. Не верили в мир и простые казаки — так, в апреле 1649 года пойманный литовскими солдатами сотник Федько на допросе сказал:
«Даже если бы Хмельницкий захотел согласиться [на мир. — Прим. автора], то не сможет, потому что чернь так ошалела, что готова или шляхту уничтожить, или самой погибнуть».
Тешил себя иллюзиями, пожалуй, только великий канцлер Ежи Оссолинский: весной 1649 года он больше, чем Хмеля, боялся созыва посполитого рушения, которое якобы могло повернуть сабли против короля.
28 февраля коронная армия перешла под командование очередного триумвирата: бельского каштеляна Анджея Фирлея, каменецкого каштеляна Станислава Ланцкоронского и битого под Пилявцами «латины» — подчашия Николая Остророга. Сейм согласился нанять 4420 человек регулярного войска и 14 600 человек вспомогательного, а при надобности — созвать посполитое рушение. В начале мая Польша начала вовсю готовиться к новой войне после того, как коронный посол Яков Смыровский передал в Варшаву слова Хмельницкого, «что уж мира ни в каком случае быть не может». Литовцам в будущей кампании посоветовали задержаться «при границах литовских, что может быть великой помехой для неприятеля, чтобы в Польшу далеко не пошёл».
 |
|
Анджей Фирлей |
Закончив зимнюю кампанию взятием Бобруйска, Радзивилл, который ещё с ноября 1648 года болел неизвестной болезнью, наконец отправился лечиться в Слуцк. В апреле туда прибыло пышное казацкое посольство во главе с полковником Максимом Нестеренко. Не сумев побороть литовцев военной силой, казаки решили действовать дипломатическими методами. Впрочем, ничего оригинального они не предложили: устами полковника Хмельницкий обещал больше не вторгаться в княжество, не трогать владения польного гетмана и напоминал, что род Радзивиллов ранее никогда не воевал с казаками. В свою очередь, Радзивилл предлагал казакам сложить оружие и покориться воле Речи Посполитой. В результате, съев положенное количество блюд на банкетах, казаки отбыли домой, не добившись никаких результатов. Радзивилл же занялся подковёрными интригами, о которых мы писали ранее, — попытками договориться со шведами и трансильванцами с конечной целью оторвать Литву от Польши и княжить самовластно.
Весеннее обострение
Войска княжества в это время содержались на зимних квартирах, куда по иронии судьбы попали только весной. Радзивилл хотел отгородиться от казаков как можно более широким фронтом и вместе с тем рассредоточить свои силы по наибольшей территории, чтобы солдат было проще прокормить. В результате литовские войска рассеялись по берегам Днепра и Припяти, оборудовав лагеря около Речицы, Рогачёва и Загалья. Весной активизировался и престарелый великий гетман Литовский Януш Кишка, прилагавший все усилия, чтобы «чужие» хоругви не стали в его владениях и не кормились за его счёт.
 |
|
Войска обеих сторон после зимних боёв 1649 года. Бярнацкі В. Паўстаньне Хмяльніцкага: Ваенныя дзеяньні ў Літве ў 1648–1649 гг. |
Проблема содержания литовского войска стояла крайне остро. К весне 1649 года приповедные листы были выданы на 10 490 человек, нанять удалось всего 7287, но и тем платить было нечем. Командование опасалось, что безденежные воины объединятся в войсковую конфедерацию — по сути, поднимут легальный бунт с правом грабить королевские и княжеские земли, пока солдатам не заплатят. На войсковом сходе 22 марта воины жаловались, что хоругвям не плачено по девять месяцев, и грозили разбежаться через три недели. Звучали и весьма странные претензии: так, бойцы Януша Кишки жаловались на… недостаток славы, которая, по их мнению, была монополизирована Радзивиллом. По словам солдат, не хватало также пушек и пороха. 23 апреля польный гетман Радзивилл писал великому гетману Кишке, что «как бы из-за невыплаты денег возмущение войска не ускорило последней гибели Речи Посполитой». Войско утихомирилось лишь после того, как Радзивилл пообещал рассчитаться из своих личных средств.
Проблем литовцам добавлял и польский король: ещё в январе он потребовал дать 200 всадников для сопровождения комиссаров, отправившихся к Хмельницкому. Радзивилл тогда отказал, предоставив полякам лишь нескольких литовских татар. Теперь же, решив сосредоточить как можно больше сил у себя, польский монарх решил, что неплохо бы забрать в коронный лагерь сразу половину (!) литовских войск. Учитывая, что весной под ружьём у Радзивилла было всего 4165 солдат, ополовинивание контингента сводило бы на нет все зимние победы и оставило княжество беззащитным. К счастью, литовские сенаторы оказались патриотами и на такую сделку не пошли. Собравшись в Вильно во главе с канцлером Альбрехтом Радзивиллом, они дружно постановили солдат королю не давать. Ян Казимир с этим не смирился и решил действовать не мытьём, так катаньем — связываться напрямую с командирами и пытаться «откусить» от литовского войска хотя бы малую часть. В этом королю повезло больше — ему удалось убедить Фелициана Тышкевича уйти с 400 казаками, сотню отправил сам Альбрехт Радзивилл, полк пехоты с Богуславом Радзивиллом во главе также ушёл в Польшу.
Интриги Яна Казимира не ограничивались попытками «украсть» литовских солдат: внезапно он предложил отобрать верховное главнокомандование у победоносного Януша Радзивилла и передать больному Янушу Кишке. К счастью, старику такая честь была не нужна, и он королевский указ проигнорировал.
В голодной литовской армии, ежедневно терявшей людей, назревала катастрофическая ситуация. 5 июня 1649 года Григорий Мирский предложил как можно быстрее созвать посполитое рушение, чтобы увеличить наличные силы.
Между тем ситуация на казацко-литовской границе оставалась напряжённой. Многим казакам и повстанцам до планов Хмельницкого не было никакого дела — им хотелось рубить и грабить. Уже 4 апреля Черниговский полк Мартина Небабы взял Гомель. Разгневанный Хмель прямым указом отозвал Небабу и запретил казакам нападать на литовские земли. Тот послушался, но оставил в городе гарнизон в несколько сот человек. Во второй половине мая нападения казаков на Литву участились.
Речицким контингентом до прибытия польного гетмана командовал Григорий Мирский, который не ограничивался пассивной обороной. 2 июня литовцы внезапно напали на отряд казаков, охранявший днепровскую переправу под Лоевом, и частично его уничтожили. В середине июня Мирский отправил разъезд под Гомель, но тот вернулся ни с чем.
Проблем литовцам добавлял и польский король: ещё в январе он потребовал дать 200 всадников для сопровождения комиссаров, отправившихся к Хмельницкому. Радзивилл тогда отказал, предоставив полякам лишь нескольких литовских татар. Теперь же, решив сосредоточить как можно больше сил у себя, польский монарх решил, что неплохо бы забрать в коронный лагерь сразу половину (!) литовских войск. Учитывая, что весной под ружьём у Радзивилла было всего 4165 солдат, ополовинивание контингента сводило бы на нет все зимние победы и оставило княжество беззащитным. К счастью, литовские сенаторы оказались патриотами и на такую сделку не пошли. Собравшись в Вильно во главе с канцлером Альбрехтом Радзивиллом, они дружно постановили солдат королю не давать. Ян Казимир с этим не смирился и решил действовать не мытьём, так катаньем — связываться напрямую с командирами и пытаться «откусить» от литовского войска хотя бы малую часть. В этом королю повезло больше — ему удалось убедить Фелициана Тышкевича уйти с 400 казаками, сотню отправил сам Альбрехт Радзивилл, полк пехоты с Богуславом Радзивиллом во главе также ушёл в Польшу.
Интриги Яна Казимира не ограничивались попытками «украсть» литовских солдат: внезапно он предложил отобрать верховное главнокомандование у победоносного Януша Радзивилла и передать больному Янушу Кишке. К счастью, старику такая честь была не нужна, и он королевский указ проигнорировал.
В голодной литовской армии, ежедневно терявшей людей, назревала катастрофическая ситуация. 5 июня 1649 года Григорий Мирский предложил как можно быстрее созвать посполитое рушение, чтобы увеличить наличные силы.
Между тем ситуация на казацко-литовской границе оставалась напряжённой. Многим казакам и повстанцам до планов Хмельницкого не было никакого дела — им хотелось рубить и грабить. Уже 4 апреля Черниговский полк Мартина Небабы взял Гомель. Разгневанный Хмель прямым указом отозвал Небабу и запретил казакам нападать на литовские земли. Тот послушался, но оставил в городе гарнизон в несколько сот человек. Во второй половине мая нападения казаков на Литву участились.
Речицким контингентом до прибытия польного гетмана командовал Григорий Мирский, который не ограничивался пассивной обороной. 2 июня литовцы внезапно напали на отряд казаков, охранявший днепровскую переправу под Лоевом, и частично его уничтожили. В середине июня Мирский отправил разъезд под Гомель, но тот вернулся ни с чем.
Битва под Загальем
То, что литовцы раз за разом громят казаков, Хмельницкому сильно не нравилось: за последние полтора года он привык к победам. В июне 1649 года гетман решил поправить дела на северной границе и отправил туда полковника Илью Голоту — старого вояку, бывшего с ним с самого начала восстания.
С Голотой шли 3000 казаков Каневского полка с крайне малым количеством конницы (всего 50–60 человек), вместе с крестьянскими контингентами численность отряда могла достигать 7000 человек. К тому же повстанцы рассчитывали проникнуть глубоко на территорию Княжества (вплоть до Могилёва), там пополниться людьми, а затем, подняв волну народного гнева, дойти хоть до Вильно. В отличие от литовцев, проблемы с водным транспортом повстанцы не испытывали. Спустив на воду челны, войско Голоты двинулось вверх по Припяти. Высадившись на берег 16 июня, казаки потратили ночь на переход к Загалью, где стоял полк Владислава Воловича — 1700 солдат, из них 1400 конных. Известно, что Волович откуда-то знал о готовящемся нападении и заранее послал гонцов к Мирскому за помощью.
Казаки начали бой крайне неудачно: один из их разведчиков зачем-то выстрелил из мушкета, никого не убив, зато поработав «будильником» для врага. Авангард Воловича принял бой и ответил казакам огнём. Сначала воинское счастье было на стороне наступавших, и они несколько потеснили противника, но в итоге не преуспели.
Поняв, что внезапного нападения не вышло, Голота построил своих людей в три штурмовые колонны, и с рассветом они обрушились на вражеские позиции. Литовская пехота и драгуны обстреливали наступавших с фронта, а четыре конные хоругви ударили по левой колонне и разбили её, потеснив и центр казацкого войска. Правая колонна казаков предпочла окопаться и занять оборону. Две атаки литовцев удалось отбить, и тут к ним подошло подкрепление, запрошенное Воловичем из Речицы. Рассудив, что дело проиграно, в ночь на 18 июня казаки тихо отступили по дороге через болото. Сам Голота, раненный в схватке, был в спешке забыт товарищами и добит солдатами Воловича. По литовским данным, в бою пало не менее 1600 повстанцев. Немалые потери понесли и победители: с жизнью распрощались 216 литовцев.
С Голотой шли 3000 казаков Каневского полка с крайне малым количеством конницы (всего 50–60 человек), вместе с крестьянскими контингентами численность отряда могла достигать 7000 человек. К тому же повстанцы рассчитывали проникнуть глубоко на территорию Княжества (вплоть до Могилёва), там пополниться людьми, а затем, подняв волну народного гнева, дойти хоть до Вильно. В отличие от литовцев, проблемы с водным транспортом повстанцы не испытывали. Спустив на воду челны, войско Голоты двинулось вверх по Припяти. Высадившись на берег 16 июня, казаки потратили ночь на переход к Загалью, где стоял полк Владислава Воловича — 1700 солдат, из них 1400 конных. Известно, что Волович откуда-то знал о готовящемся нападении и заранее послал гонцов к Мирскому за помощью.
Казаки начали бой крайне неудачно: один из их разведчиков зачем-то выстрелил из мушкета, никого не убив, зато поработав «будильником» для врага. Авангард Воловича принял бой и ответил казакам огнём. Сначала воинское счастье было на стороне наступавших, и они несколько потеснили противника, но в итоге не преуспели.
Поняв, что внезапного нападения не вышло, Голота построил своих людей в три штурмовые колонны, и с рассветом они обрушились на вражеские позиции. Литовская пехота и драгуны обстреливали наступавших с фронта, а четыре конные хоругви ударили по левой колонне и разбили её, потеснив и центр казацкого войска. Правая колонна казаков предпочла окопаться и занять оборону. Две атаки литовцев удалось отбить, и тут к ним подошло подкрепление, запрошенное Воловичем из Речицы. Рассудив, что дело проиграно, в ночь на 18 июня казаки тихо отступили по дороге через болото. Сам Голота, раненный в схватке, был в спешке забыт товарищами и добит солдатами Воловича. По литовским данным, в бою пало не менее 1600 повстанцев. Немалые потери понесли и победители: с жизнью распрощались 216 литовцев.
 |
|
Битва под Загальем. Бярнацкі В. Паўстаньне Хмяльніцкага: Ваенныя дзеяньні ў Літве ў 1648–1649 гг. |
Битва под Речицей
Кроме войска Голоты, в пределы Великого княжества Литовского был отправлен отряд казаков под командованием полковника Петра Главацкого. Этот человек был не «природным» казаком, а шляхтичем с Полесья, ранее служившим в драгунах.
Отряд был своевременно обнаружила разведка Мирского. Литовский военачальник подослал к Главацкому некоего крестьянина, который сообщил казакам, что литовцы отдыхают на зимних квартирах и не думают ни о какой обороне. Как ни странно, экс-драгун поверил дезинформации. Казаки вошли в предместье Речицы, особо не скрываясь, и были почти полностью уничтожены литовцами, внезапно ударившими с разных сторон. По одним данным, Главацкий закончил свою жизнь на колу, по другим — бежал и позднее командовал одним из полков армии Хмельницкого. По итогам боя литовцы насчитали 28 тысяч убитых казаков, что, конечно же, было плодом их фантазии. Но, так или иначе, вторая попытка казаков вторгнуться в Литву была ликвидирована в самом начале.
Отряд был своевременно обнаружила разведка Мирского. Литовский военачальник подослал к Главацкому некоего крестьянина, который сообщил казакам, что литовцы отдыхают на зимних квартирах и не думают ни о какой обороне. Как ни странно, экс-драгун поверил дезинформации. Казаки вошли в предместье Речицы, особо не скрываясь, и были почти полностью уничтожены литовцами, внезапно ударившими с разных сторон. По одним данным, Главацкий закончил свою жизнь на колу, по другим — бежал и позднее командовал одним из полков армии Хмельницкого. По итогам боя литовцы насчитали 28 тысяч убитых казаков, что, конечно же, было плодом их фантазии. Но, так или иначе, вторая попытка казаков вторгнуться в Литву была ликвидирована в самом начале.
Радзивилл готовит наступление на Украину
24 июня в Речице появился Радзивилл. В очередной раз выложив свои личные средства, он купил или арендовал лодки для перемещения пехоты и артиллерии — на это ушло 3000 злотых. 26 июня польный гетман узнал две новости — как водится, хорошую и плохую. Гонцы оповестили его о победе под Загальем, а лазутчики — о том, что казаки снова двинулись на Литву. По сведениям шпионов, переправиться через Припять готовились Киевский, Овруцкий и Чернобыльский полки. При этом казаки располагали множеством «чаек», и форсировать реку им было не в пример проще, чем литовцам. Нужно было срочно помешать врагу, и на Припять двинулся литовский контингент из 600 человек.
В самом же литовском лагере ситуация оставалась напряжённой. Денег не было, солдаты голодали, полк Воловича вышел из повиновения и принялся грабить окрестности. Пытаясь удержать войска в узде, Радзивилл пошёл на крайние меры — потребовал от Мирского считать дезертиром любого, кто покинет лагерь без приказа.
29 июня отряд, посланный на Припять, вернулся в Речицу, сообщил об уничтожении не менее чем 500 казаков и предоставил девятерых пленников, которые рассказали о том, что днепровскую переправу в Лоеве защищает полковник Степан Подобайло с тринадцатью сотнями при пяти орудиях. По словам «языков», другие переправы охранялись остатками полка Голоты и пятью сотнями казаков во главе с есаулом Вюком. Кроме того, лазутчики вновь оповестили Радзивилла о силах казаков, направленных против него. На сей раз речь шла о Киевском и Каневском полках общей численностью в 16 тысяч воинов.
Сидеть на одном месте было бессмысленно, тем более что из Минска в Речицу подоспела артиллерия. 2 июля Радзивилл провёл смотр своей армии и отправил королю письмо, в котором состояние конницы назвал удовлетворительным, при этом указав, что «бедная пехота, кредита не имея, еле тянется». Московский посол в Речи Посполитой Плещеев в то время доносил царю Алексею Михайловичу:
«Гетман литовский стоить в собрании в литовских городех, а с ним… литовских ратных людей тысяч с тридцать; да… в городе Речице стоять в зборе литовские люди…»
На самом деле картина была далеко не такой радужной. Для участия в походе на Украину Радзивилл собрал 5965 солдат, не считая поветовых хоругвей (2532 конников, 360 драгун и пехоты). Деньги на содержание войска Радзивилл вновь попросил у короля и вновь пообещал солдатам заплатить им из собственных средств. Авторитетный литовский лидер стремительно превращался в «главноуговаривающего», из-за невыплат начали роптать даже элитные гусарские хоругви.
Хмельницкого поведение литовцев сильно беспокоило. Не добившись никаких успехов в Литве, он поручил прикрывать путь на Киев с севера своему соратнику Степану Подобайло, отправив его под Лоев. Под началом «заднепровского полковника», как называли тогда Подобайло, оказалось порядка шести-семи тысяч казацкого войска, почти исключительно пешего. Войско самого Хмеля вновь отправлялось на запад, и после его ухода в центральной части Украины не оставалось почти никаких военных сил. Таким образом, разгром войск Подобайло открыл бы Радзивиллу путь хоть до самого Киева. Вторгаться в Литву казаки уже и не думали, теперь их задачей стало удержать литовцев на месте.
В самом же литовском лагере ситуация оставалась напряжённой. Денег не было, солдаты голодали, полк Воловича вышел из повиновения и принялся грабить окрестности. Пытаясь удержать войска в узде, Радзивилл пошёл на крайние меры — потребовал от Мирского считать дезертиром любого, кто покинет лагерь без приказа.
29 июня отряд, посланный на Припять, вернулся в Речицу, сообщил об уничтожении не менее чем 500 казаков и предоставил девятерых пленников, которые рассказали о том, что днепровскую переправу в Лоеве защищает полковник Степан Подобайло с тринадцатью сотнями при пяти орудиях. По словам «языков», другие переправы охранялись остатками полка Голоты и пятью сотнями казаков во главе с есаулом Вюком. Кроме того, лазутчики вновь оповестили Радзивилла о силах казаков, направленных против него. На сей раз речь шла о Киевском и Каневском полках общей численностью в 16 тысяч воинов.
Сидеть на одном месте было бессмысленно, тем более что из Минска в Речицу подоспела артиллерия. 2 июля Радзивилл провёл смотр своей армии и отправил королю письмо, в котором состояние конницы назвал удовлетворительным, при этом указав, что «бедная пехота, кредита не имея, еле тянется». Московский посол в Речи Посполитой Плещеев в то время доносил царю Алексею Михайловичу:
«Гетман литовский стоить в собрании в литовских городех, а с ним… литовских ратных людей тысяч с тридцать; да… в городе Речице стоять в зборе литовские люди…»
На самом деле картина была далеко не такой радужной. Для участия в походе на Украину Радзивилл собрал 5965 солдат, не считая поветовых хоругвей (2532 конников, 360 драгун и пехоты). Деньги на содержание войска Радзивилл вновь попросил у короля и вновь пообещал солдатам заплатить им из собственных средств. Авторитетный литовский лидер стремительно превращался в «главноуговаривающего», из-за невыплат начали роптать даже элитные гусарские хоругви.
Хмельницкого поведение литовцев сильно беспокоило. Не добившись никаких успехов в Литве, он поручил прикрывать путь на Киев с севера своему соратнику Степану Подобайло, отправив его под Лоев. Под началом «заднепровского полковника», как называли тогда Подобайло, оказалось порядка шести-семи тысяч казацкого войска, почти исключительно пешего. Войско самого Хмеля вновь отправлялось на запад, и после его ухода в центральной части Украины не оставалось почти никаких военных сил. Таким образом, разгром войск Подобайло открыл бы Радзивиллу путь хоть до самого Киева. Вторгаться в Литву казаки уже и не думали, теперь их задачей стало удержать литовцев на месте.
 |
|
Полковник Степан Подобайло |
5 июля Радзивиллу стало известно, что Подобайло переправился через Днепр под Лоевом, взял город и сжёг Лоевский замок. В это же время гетман получил письмо от самого короля, в котором тот сообщал, что «позаимствовал» из литовских войск берестейскую и пинскую хоругви, которые уже ушли в коронный лагерь. За этим следовало требование срочно наступать на Украину. Радзивилл созвал военный совет, на котором возобладало мнение идти на Лоев и разбить Подобайло, после чего можно без помех двигаться на юг. Солдатам заранее пообещали гору добра на Украине, которая позволит им вознаградить себя за голодные месяцы. Более того, люди гетмана сумели нанять за ту же «плату» (за щедрые посулы) несколько сот местных жителей — судя по всему, в качестве проводников.
Оставив в Речице около тысячи человек, 18 июля литовское войско двинулось вниз по Днепру. Авангард Радзивилла вышел из лагеря первым, за ним 19 июля в поход отправились три конных полка и пехота на лодках. Не доходя до Лоева, войско вновь объединилось. Ему предстояло начать крупнейшую битву литовской кампании…
Оставив в Речице около тысячи человек, 18 июля литовское войско двинулось вниз по Днепру. Авангард Радзивилла вышел из лагеря первым, за ним 19 июля в поход отправились три конных полка и пехота на лодках. Не доходя до Лоева, войско вновь объединилось. Ему предстояло начать крупнейшую битву литовской кампании…
Литература:
- Brzezinski R. Polish Armies 1569–1696. (1) / R. Brzezinski – Oxford: Osprey, 1987. – 56 p.
- Brzezinski R. Polish Armies 1569–1696 (2). / R. Brzezinski – Oxford: Osprey, 1987. – 55 p.
- Wisner H. Janusz Radziwiłł 1612–1655. / H. Wisner. – Warszawa: Wydawnictwo MADA, 2000. – 269 s.
- Бярнацкі В. Паўстаньне Хмяльніцкага: Ваенныя дзеяньні ў Літве ў 1648–1649 гг. / Пер. з пол. Антон Кузьміч. – Вільня: Інстытут Беларусістыкі; Беласток: Беларускае гістарычнае таварыства, 2010. – 184 с.
- Гісторыя сялянства Беларусі: У 3.т. Т.1. Гісторыя сялянства Беларусі ад старажытнасці да 1861 г./Анішчанка Я.К., Галенчанка Г.Я., Голубеў В.Ф. і інш.; Пад рэд. В.І. Мялешкі і інш. – Мн.: Беларуская навука, 1997. – 431 с.; іл.
- Лочмель И. Очерк истории борьбы белорусского народа против польских панов. – Москва: Военное издательство народного комиссариата обороны Союза ССР, 1940. – 164 с.
Денис Бурковский
Весь цикл публикаций:
- История Украины: Перед грозой. Украина на пороге Хмельниччины
- История Украины. На пути к Хмельниччине: взгляд сверху
- История Украины: Как гром с небес. Первые победы Хмельницкого
- Первое лето Хмельниччины: кровь, дипломатия и красные ленты
- Первое лето Хмельниччины: Вишневецкий против Кривоноса
- Первое лето Хмельниччины: казацкий триумф, оставшийся незамеченным
- Битва под Пилявцами: «А позора – на тысячу миллионов…»
- Львовский поход Хмельницкого: время собирать камни
- «Второй фронт» Хмельниччины: литовская армия
- «Второй фронт» Хмельниччины: удары литовской сабли
- Чернила сильнее пушек: дипломатия Богдана Хмельницкого
- Первый законный гетман: Хмельницкий ищет союзников
- «Второй фронт» Хмельниччины: изгнание казаков из Литвы
- «Второй фронт» Хмельниччины: Лоевская битва
- Второе лето Хмельниччины: Збаражская эпопея
- Второе лето Хмельниччины: Зборовская битва
- Второй год Хмельниччины: тревожный мир
- Новая война Хмельницкого: от молдавского похода до Берестечка
- Битва под Берестечком: первое поражение Хмельницкого
- Битва под Берестечком: не случившийся крах Хмельниччины