От ученых людей слышно, что человечество может видеть только четыре процента материального мира. То есть шпроты, вермишель, рубанок, бюстгальтер и туманность Андромеды, так глубоко любимые нами, – всего лишь ничтожная часть вселенной, которую нам позволено наблюдать, которая только и способна пленять наше воображение. Все остальное — мрак неизведанного. Темная материя и темная энергия, всепроникающие сущности, недоступные глазу, пальцу, деньгам и уму. Великое Ничто. Суть, предмет и причина дерзких исканий обладателей вермишели и рубанка.
Существуют гипотезы, которые пытаются так или иначе отыскать и описать эту удивительную пустоту. Все они великолепны, смелы и лишены какого-либо смысла. Допустим, очень красива теория о черных дырах, поглощающих естество. Мол, где-то там в небе имеются сгустки антиэнергии, нечто наподобие гигантского космического дупла в баобабе жизни, которое затягивает в себя безвозвратно все, что окажется вблизи. Однако при этом всякий, кто хоть раз занимался, положим, сексом, знает, что нечего пялиться в небо в поисках причин пропажи мира. Даже здесь, на земле, иной раз не сумеешь совладать с телескопом — затянет так, что не останется ни естества, ни совести, ни денег. Был человек, а стал черный карлик, скиталец пространств. А казалось бы, просто пошалили.
Или возьмем иные измерения, микрокосмы, макрокосмы, ноосферу старика Вернадского, тайные тропы грибника Кастанеды. Многие, многие пытались пробраться в другие неописуемые миры, соприкоснуться с таинством пустоты, и щурились в микроскоп, и покупали себе люстру Чижевского, сводного брата Вернадского от гражданского брака русского Кастанеды Василия Ивановича Чапаева и сестер Жолио-Кюри. И пили, конечно, пили. И курили всякую дрянь, и жевали наркотический кактус сомнений, как завещал нам Чингачгук, тесть Инчу-Чуна. И искали, и нашли там опять только себя, опустошенного, робкого и туманного, как Андромеда в бюстгальтере.
Думаю, мучения следует прекратить. Решение, как всегда, лежит на поверхности. Если видимый нами мир — всего лишь четыре процента вселенной, все остальное, вне всяких сомнений, это евреи. Великий, недоступный глазу и уму народ, всепроникающий компонент вселенной. Вспомните для наглядности ощущение, когда вы смотрите на человека по фамилии, допустим, Иванов. Иванов при этом безусловен. Он — факт бытия, торжество материализма. Он лущит семечки и щиплет граблями траву. Ему можно дать по репе, он харкнет кровью, завалится набок, а потом вы найдете с ним общих родственников, обниметесь и пойдете увлекать на путь порока работниц районных библиотек. Но вдруг вы смотрите на Иванова и с ужасом естествоиспытателя думаете: Господи, да не еврей ли он? А ну как видны лишь четыре процента Иванова? Но стоит закрыть лишь глаза, отвлечься на мгновенье, как он распнет Христа, лишит людей воды из-под крана, уронит на Родину метеорит, подогреет наших младенцев в родильных домах и выпьет их кровь, оберет целые народы, приведет в действие тайные механизмы Сиона, делающие людей рабами, отравит колодцы, развяжет войну, накличет псориаз? Как знать, далеко ли простирается бездна? Страшно.
Страшно потому, что только видимый или воображаемый мир может быть назван по имени. Достаточно произнести лишь слово — и непонятное сразу обретает образ. И каким бы ужасным он ни оказался, все же этот образ будет материален, а стало быть, против него всегда может быть применен лом, осиновый кол или связка чесноку. Объяснение, вообще, самое действенное средство от вечности.
Но как быть с тем, что не имеет объяснения, образа, понятия? Представим себе такую картину мирозданья: Адам был еврей. Страшно ли это? Да ничуть. Хрен бы с ним, жидовская морда. Поделом его выгнали из рая. Допустим, еврейкой была и Ева в паре с искусителем, сионистским выползком. А чего от них еще ждать? Наконец, самое казалось бы страшное — евреем был еще и Бог. Ну так, Господи, с кем не бывает? Как говорят азербайджанцы, «у нас в Баку один армянин трамвай водил, и ничего». Ужасно ли то, чему существует объяснение? Навряд ли. Но как вам такой пассаж: вдруг всю эту историю с человечеством, вселенной, яблоком, искушением, изгнанием и самим даже Богом тоже придумали евреи?
Ужас заключается еще и в том, что совершенно непонятно, что именно описывает само по себе слово «еврей». Механизм воздействия на человека многих других слов в русском языке достаточно хорошо изучен. Известно, допустим, что даже после стократного произнесения слова «мед» во рту слаще не становится. Но если в темной комнате громко произнести слово «еврей» хотя бы один раз, можно до смерти перепугать и себя, и окружающих. Вселенская магия пустоты и бесконечности этого слова поражает воображение. В материальном мире не существует ни одного предмета, понятия или явления, которое было бы им описано. Не бывает еврейской конницы, еврея-шахтера, еврея-лесника, еврея-путейца, еврея-водолаза, еврея-разбойника. Если задуматься поглубже, то евреев вообще не бывает нигде, даже и в воображаемом государстве Израиль, где, как известно, живут одни русские, азербайджанцы и негры плюс пейсатые жидовские морды, разжигатели войны.
Так с чем же мы таким имеем дело, если при этом хорошо известно, что кругом только одни евреи и есть? В чем суть этой темной, невидимой материи, оставившей простым смертным только радость созерцания рубанка и вермишели? Думаю, в магическом числе 0, составляющем основу мироздания. В пустоте, пожирающей естество, но создающей простор, пространство, бесконечность. В страхе непознаности, ибо материализация собственных страхов и есть единственный способ жизни человечества.
Вообразите, что бы вы делали на свете, имея только топор и кальсоны, основу процветания нации, когда бы не было евреев? Кто раскроил бы вам брюки, если не закройщик Рабинович? Кто дал бы вам бодрый диагноз «гонорея», если не венеролог Цырлин? Кто одолжил бы вам денег, если б не Шнеерсон? Кто рассмешил бы вас, если б не КВН? А песня! Кто дал бы вам песен, если вы хочете их? Вы, может быть, думаете, что русскую эстраду придумали Филипп Киркоров с супругой? Ой, как же вы не правы! Покрасс, братья Покрасс. Плененные командармом Буденным, они написали нам гимн процветания, формулу постижения мира, рецепт покорения страхов. Они открыли нам в мрачной, непостижимой бездне всего лишь несколько аккордов и слов, способных примирить миллионы людей в кальсонах и с топорами в руках с тем, что они видят всего лишь четыре процента вселенной. Вы помните, вы знаете эти слова. Мы будем петь их до скончания века.
Мы красные кавалеристы, и про нас былинники речистые ведут рассказ. Ну и трам-пам-пам...
Существуют гипотезы, которые пытаются так или иначе отыскать и описать эту удивительную пустоту. Все они великолепны, смелы и лишены какого-либо смысла. Допустим, очень красива теория о черных дырах, поглощающих естество. Мол, где-то там в небе имеются сгустки антиэнергии, нечто наподобие гигантского космического дупла в баобабе жизни, которое затягивает в себя безвозвратно все, что окажется вблизи. Однако при этом всякий, кто хоть раз занимался, положим, сексом, знает, что нечего пялиться в небо в поисках причин пропажи мира. Даже здесь, на земле, иной раз не сумеешь совладать с телескопом — затянет так, что не останется ни естества, ни совести, ни денег. Был человек, а стал черный карлик, скиталец пространств. А казалось бы, просто пошалили.
Или возьмем иные измерения, микрокосмы, макрокосмы, ноосферу старика Вернадского, тайные тропы грибника Кастанеды. Многие, многие пытались пробраться в другие неописуемые миры, соприкоснуться с таинством пустоты, и щурились в микроскоп, и покупали себе люстру Чижевского, сводного брата Вернадского от гражданского брака русского Кастанеды Василия Ивановича Чапаева и сестер Жолио-Кюри. И пили, конечно, пили. И курили всякую дрянь, и жевали наркотический кактус сомнений, как завещал нам Чингачгук, тесть Инчу-Чуна. И искали, и нашли там опять только себя, опустошенного, робкого и туманного, как Андромеда в бюстгальтере.
Думаю, мучения следует прекратить. Решение, как всегда, лежит на поверхности. Если видимый нами мир — всего лишь четыре процента вселенной, все остальное, вне всяких сомнений, это евреи. Великий, недоступный глазу и уму народ, всепроникающий компонент вселенной. Вспомните для наглядности ощущение, когда вы смотрите на человека по фамилии, допустим, Иванов. Иванов при этом безусловен. Он — факт бытия, торжество материализма. Он лущит семечки и щиплет граблями траву. Ему можно дать по репе, он харкнет кровью, завалится набок, а потом вы найдете с ним общих родственников, обниметесь и пойдете увлекать на путь порока работниц районных библиотек. Но вдруг вы смотрите на Иванова и с ужасом естествоиспытателя думаете: Господи, да не еврей ли он? А ну как видны лишь четыре процента Иванова? Но стоит закрыть лишь глаза, отвлечься на мгновенье, как он распнет Христа, лишит людей воды из-под крана, уронит на Родину метеорит, подогреет наших младенцев в родильных домах и выпьет их кровь, оберет целые народы, приведет в действие тайные механизмы Сиона, делающие людей рабами, отравит колодцы, развяжет войну, накличет псориаз? Как знать, далеко ли простирается бездна? Страшно.
Страшно потому, что только видимый или воображаемый мир может быть назван по имени. Достаточно произнести лишь слово — и непонятное сразу обретает образ. И каким бы ужасным он ни оказался, все же этот образ будет материален, а стало быть, против него всегда может быть применен лом, осиновый кол или связка чесноку. Объяснение, вообще, самое действенное средство от вечности.
Но как быть с тем, что не имеет объяснения, образа, понятия? Представим себе такую картину мирозданья: Адам был еврей. Страшно ли это? Да ничуть. Хрен бы с ним, жидовская морда. Поделом его выгнали из рая. Допустим, еврейкой была и Ева в паре с искусителем, сионистским выползком. А чего от них еще ждать? Наконец, самое казалось бы страшное — евреем был еще и Бог. Ну так, Господи, с кем не бывает? Как говорят азербайджанцы, «у нас в Баку один армянин трамвай водил, и ничего». Ужасно ли то, чему существует объяснение? Навряд ли. Но как вам такой пассаж: вдруг всю эту историю с человечеством, вселенной, яблоком, искушением, изгнанием и самим даже Богом тоже придумали евреи?
Ужас заключается еще и в том, что совершенно непонятно, что именно описывает само по себе слово «еврей». Механизм воздействия на человека многих других слов в русском языке достаточно хорошо изучен. Известно, допустим, что даже после стократного произнесения слова «мед» во рту слаще не становится. Но если в темной комнате громко произнести слово «еврей» хотя бы один раз, можно до смерти перепугать и себя, и окружающих. Вселенская магия пустоты и бесконечности этого слова поражает воображение. В материальном мире не существует ни одного предмета, понятия или явления, которое было бы им описано. Не бывает еврейской конницы, еврея-шахтера, еврея-лесника, еврея-путейца, еврея-водолаза, еврея-разбойника. Если задуматься поглубже, то евреев вообще не бывает нигде, даже и в воображаемом государстве Израиль, где, как известно, живут одни русские, азербайджанцы и негры плюс пейсатые жидовские морды, разжигатели войны.
Так с чем же мы таким имеем дело, если при этом хорошо известно, что кругом только одни евреи и есть? В чем суть этой темной, невидимой материи, оставившей простым смертным только радость созерцания рубанка и вермишели? Думаю, в магическом числе 0, составляющем основу мироздания. В пустоте, пожирающей естество, но создающей простор, пространство, бесконечность. В страхе непознаности, ибо материализация собственных страхов и есть единственный способ жизни человечества.
Вообразите, что бы вы делали на свете, имея только топор и кальсоны, основу процветания нации, когда бы не было евреев? Кто раскроил бы вам брюки, если не закройщик Рабинович? Кто дал бы вам бодрый диагноз «гонорея», если не венеролог Цырлин? Кто одолжил бы вам денег, если б не Шнеерсон? Кто рассмешил бы вас, если б не КВН? А песня! Кто дал бы вам песен, если вы хочете их? Вы, может быть, думаете, что русскую эстраду придумали Филипп Киркоров с супругой? Ой, как же вы не правы! Покрасс, братья Покрасс. Плененные командармом Буденным, они написали нам гимн процветания, формулу постижения мира, рецепт покорения страхов. Они открыли нам в мрачной, непостижимой бездне всего лишь несколько аккордов и слов, способных примирить миллионы людей в кальсонах и с топорами в руках с тем, что они видят всего лишь четыре процента вселенной. Вы помните, вы знаете эти слова. Мы будем петь их до скончания века.
Мы красные кавалеристы, и про нас былинники речистые ведут рассказ. Ну и трам-пам-пам...
Автор: Сергей Мостовщиков –
главный редактор еженедельника «Большой город»
главный редактор еженедельника «Большой город»