Чего стоила человеку в разное время свобода слова и как он отстаивал право на неё? Британский историк, профессор европейских исследований Оксфордского университета Тимоти Гартон-Эш написал небольшое эссе-экскурс в истории людей, решавшихся «во времена всеобщей лжи говорить правду» — от Перикла до Августа Ландмессера, отказавшегося поднять руку в нацистском приветствии, и наших дней.
«На
протяжении всей истории человечества были люди, готовые рискнуть всем ради
своих убеждений»
«Нет ничего труднее, — писал в 1921-м году немецкий публицист Курт Тухольский, — и ничего не требует большего характера, чем понять, что ты находишься в открытом противоречии со своим временем и громко сказать: «Нет».
Всегда очень сложно — и с психологической, и с интеллектуальной точек зрения — выйти за пределы здравого смысла нашего времени и места. Так называемая «нормативная сила данности» убеждает нас: то, что мы видим вокруг себя, то, что всем окружающим кажется нормой, в каком-то смысле и является этической нормой.
Многочисленные исследования в области поведенческой психологии показывают, как наше индивидуальное убеждение об истинности и правоте пасует перед массивным давлением наших коллег. Мы, как заметил Марк Твен, «благоразумные овцы». Это же подметил Джон Стюарт Милл, когда он писал в «О свободе» (1859 г.), что те же самые причины, которые делают кого-то священнослужителем в Лондоне, сделали бы его буддистом или конфуцианцем в Пекине.
Тем не менее, нормы постоянно меняются; это происходит даже в пределах одной жизни, тем более, что сейчас мы живем дольше. Так же, как престарелые диск-жокеи могли бы арестовываться за сексуальные домогательства или оскорбления, бывшие нормой в 60-е годы, нам, должно быть, будет неприятно осознать, что некоторые другие действия, которые люди считают вполне нормальным в настоящее время, можно рассматривать как аномальные и отвратительные через 50 лет.
Это достаточно сложно — выйти за пределы установленных норм/взглядов нашего времени; открытый протест требует многого от человека. В «Свободе для мысли, которую мы ненавидим» (2007), прекрасной книге в традиции Первой поправки к Конституции США ⓘ (Первая поправка к Конституции США является частью Билля о правах. Она гарантирует, что Конгресс США, кроме всего прочего, не будет посягать на свободу слова.), Энтони Льюис цитирует мнение верховного судьи США Луи Брандеса, который еще в 1927 году говорил:
Многочисленные исследования в области поведенческой психологии показывают, как наше индивидуальное убеждение об истинности и правоте пасует перед массивным давлением наших коллег. Мы, как заметил Марк Твен, «благоразумные овцы». Это же подметил Джон Стюарт Милл, когда он писал в «О свободе» (1859 г.), что те же самые причины, которые делают кого-то священнослужителем в Лондоне, сделали бы его буддистом или конфуцианцем в Пекине.
Тем не менее, нормы постоянно меняются; это происходит даже в пределах одной жизни, тем более, что сейчас мы живем дольше. Так же, как престарелые диск-жокеи могли бы арестовываться за сексуальные домогательства или оскорбления, бывшие нормой в 60-е годы, нам, должно быть, будет неприятно осознать, что некоторые другие действия, которые люди считают вполне нормальным в настоящее время, можно рассматривать как аномальные и отвратительные через 50 лет.
Это достаточно сложно — выйти за пределы установленных норм/взглядов нашего времени; открытый протест требует многого от человека. В «Свободе для мысли, которую мы ненавидим» (2007), прекрасной книге в традиции Первой поправки к Конституции США ⓘ (Первая поправка к Конституции США является частью Билля о правах. Она гарантирует, что Конгресс США, кроме всего прочего, не будет посягать на свободу слова.), Энтони Льюис цитирует мнение верховного судьи США Луи Брандеса, который еще в 1927 году говорил:
«Многие считают величайшим судебным достижением дела о свободе слова».Пассаж, который цитирует Льюис, начинается со слов:
«Те, кто выиграл нашу независимость … считали, что свобода — это залог счастья, а смелость — это секрет свободы».
Льюис цитирует Брандеса, который заимствует эту мысль из 18 века — у основателей США. Но тем основателям хорошо было известно, что они заимствовали это прямо из речи Перикла над могилами воинов во время Пелопоннесской войны в 5 веке до нашей эры, которую, если не сочинил, то существенно улучшил Фукидид.
Еще более непосредственно американская традиция мужественного отстаивания свободы слова опирается на английское наследие XVII века. На таких людей, как Джон Лилбёрн, например. В 1638 году, когда ему было еще только 20, Лилбёрн был признан виновным в Звездной Палате суда за то, что помог переправить в Англию трактат против епископов, который бы напечатан в странах Бенилюкса. Лилбёрна привязали сзади к телеге в жаркий летний день и беспрестанно били кнутом по голой спине на всем пути — от восточного конца Флит-стрит до двора Вестминстерского дворца. Один прохожий подсчитал, что он получил около 500 ударов, что превратилось в 1500 следов от полос, так как у палача был тройной кнут.
С разбухшими от удара плечами он был вынужден простоять у столба еще два часа во дворе Дворца. Здесь, несмотря на свои раны и палящее солнце, Лилбёрн начал громко рассказывать свою историю и продолжать обвинять епископов. Толпа, как сообщается, была в восторге. Через полчаса пришел «толстый адвокат», который предложил ему замолчать. Человек, которого жители Лондона уже окрестили «свободнорождённый Джон», отказался замолчать. Затем ему так грубо вставили кляп в рот, что кровь брызнула у него изо рта. Бесстрашно он сунул руки в карманы, достал оттуда диссидентские памфлеты и кинул их пачкой в толпу. Никакие другие средства не могли остановить его, свободнорождённый Джон начал топать ногами – и протопал ими до тех пор, пока не истекли два часа наказания.
Как англичанина меня особенно вдохновляет пример Джона Лилбёрна и пример всех остальных наших свободных Джонов: Джона Мильтона, Джона Уилкса, Джона Стюарта Милла (и Джорджа Оруэлла — «свободнорожденного Джона» во всем, кроме имени). В более широком смысле можно говорить о специфической западной традиции смелости в отстаивании свободы слова, той, которую можно проследить от древних Афин, через Англию, Францию и множество других европейских стран, до США, Канады и всех либеральных демократий сегодняшнего Запада. Но было бы совершенно неправильно полагать, что эта привычка сердца ограничивается Западом. На самом деле, примеров такого стойкого неповиновения в Англии в последнее время становится всё меньше, в то время как мы находим их в других странах и культурах.
Рассмотрим, например, китайского диссидента Лю Сяобо. Лю был приговорен к 11 годам лишения свободы в 2009-м году за «подрыв государственной власти». Его письменный ответ на обвинения и его заключительное слово в суде являются, как и многие его ранние работы, осознанными и мужественными утверждением принципиальной важности свободы слова. И это касается не только западной традиции. Например, в своей книге «Никаких врагов, никакой ненависти» (2012) он цитирует традиционный китайский 24-символьный судебный запрет:
После того, как Лю отдает должное своей жене («Вооруженный вашей любовью, дорогая, я могу смело слушать приговор, который я встречу с миром в моем сердце»), он говорит о том, что с нетерпением ожидает дня, «когда наша страна станет землей свободного выражения: страной, где слова каждого гражданина получат равное уважение, страной, где различные ценности, идеи, убеждения и политические взгляды смогут конкурировать друг с другом, даже когда они мирно сосуществуют». Судья прервал его, прежде чем он закончил говорить, но свободнорождённый Сяобо, как и свободнорождённый Джон, продолжил свое послание. В заключительной части речи Лю манифестировал:
К этому времени Лю был известным, после этой речи — еще известнее. Его наградили Нобелевской премией мира в 2010 году. Но, пожалуй, самые вдохновляющие примеры можно найти среди людей, которые не известны вовсе: среди тех самых обычных людей, которые делают удивительные вещи. Такие люди, как работник верфи из Гамбурга, который на открытии военно-морского учебного судна в 1936 году отказался присоединиться ко всем тем, кто вокруг него делает салют Гитлеру. Фотография начнёт широко распространяться в интернете более чем 60 лет спустя. На ней он стоит посреди леса вытянутых рук, в то время как его руки крепко сложены на груди — портрет неподатливой гордости рабочего. Имя этого рабочего — Ландмессер. Он был членом нацистской партии, но позже его исключили из партии за женитьбу на еврейке, а затем заключили в тюрьму за связь с «позорящим племенем». После освобождения Ландмессера призвали в армию для участия во Второй мировой войне, с которой он не вернулся.
Опять же, такие моменты решительно не ограничиваются Западом. Во время арабской весны 2011-го года в Саудовской Аравии диссиденты хотели устроить «День гнева». Однако, узнав о массовом присутствии полиции в назначенном месте в столице Эр-Рияде, почти никто из участников не появился. Но один человек, крепко сложенный черноволосый учитель по имени Халед аль-Джохани, вдруг подошел к группе иностранных журналистов. «Мы должны говорить свободно , — воскликнул он со взрывом накопившегося страсти. — Никто не должен ограничивать свободу слова». В ролике из репортажа BBC Arabic, который вы можете посмотреть на YouTube, на заднем плане маячит скрывающийся высокий полицейский, в белых одеждах, головном уборе и темных очках. Он пытается вызнать, что говорит аль-Джохани. Чуть дальше вооруженные полицейские что-то бормочут в свои рации. «Что будет с вами?» — спрашивает один из репортеров, пока они сопровождают учителя обратно к своей машине.
«Они отправят меня в тюрьму, — говорит аль-Джохани, добавляя с иронией: и я буду счастлив».
Впоследствии он был приговорен к 18 месяцам лишения свободы.
Во многих местах мы можем найти памятники Неизвестному солдату, но мы должны также возводить их и Неизвестным спикерам.
Источник:
Август Ландмессер — человек, отказавшийся поднять руку в нацистском приветствии, 1936 г. / ©Wikipedia
«Вы же теперь, — фукидидов Перикл
увещевает древнюю афинскую аудиторию, восхваляя героизм мертвых, — подобных людей примите за образец,
считайте счастьем свободу, а свободою мужество, и не стойте праздно в стороне
от опасного противника».
Еще более непосредственно американская традиция мужественного отстаивания свободы слова опирается на английское наследие XVII века. На таких людей, как Джон Лилбёрн, например. В 1638 году, когда ему было еще только 20, Лилбёрн был признан виновным в Звездной Палате суда за то, что помог переправить в Англию трактат против епископов, который бы напечатан в странах Бенилюкса. Лилбёрна привязали сзади к телеге в жаркий летний день и беспрестанно били кнутом по голой спине на всем пути — от восточного конца Флит-стрит до двора Вестминстерского дворца. Один прохожий подсчитал, что он получил около 500 ударов, что превратилось в 1500 следов от полос, так как у палача был тройной кнут.
С разбухшими от удара плечами он был вынужден простоять у столба еще два часа во дворе Дворца. Здесь, несмотря на свои раны и палящее солнце, Лилбёрн начал громко рассказывать свою историю и продолжать обвинять епископов. Толпа, как сообщается, была в восторге. Через полчаса пришел «толстый адвокат», который предложил ему замолчать. Человек, которого жители Лондона уже окрестили «свободнорождённый Джон», отказался замолчать. Затем ему так грубо вставили кляп в рот, что кровь брызнула у него изо рта. Бесстрашно он сунул руки в карманы, достал оттуда диссидентские памфлеты и кинул их пачкой в толпу. Никакие другие средства не могли остановить его, свободнорождённый Джон начал топать ногами – и протопал ими до тех пор, пока не истекли два часа наказания.
Как англичанина меня особенно вдохновляет пример Джона Лилбёрна и пример всех остальных наших свободных Джонов: Джона Мильтона, Джона Уилкса, Джона Стюарта Милла (и Джорджа Оруэлла — «свободнорожденного Джона» во всем, кроме имени). В более широком смысле можно говорить о специфической западной традиции смелости в отстаивании свободы слова, той, которую можно проследить от древних Афин, через Англию, Францию и множество других европейских стран, до США, Канады и всех либеральных демократий сегодняшнего Запада. Но было бы совершенно неправильно полагать, что эта привычка сердца ограничивается Западом. На самом деле, примеров такого стойкого неповиновения в Англии в последнее время становится всё меньше, в то время как мы находим их в других странах и культурах.
Рассмотрим, например, китайского диссидента Лю Сяобо. Лю был приговорен к 11 годам лишения свободы в 2009-м году за «подрыв государственной власти». Его письменный ответ на обвинения и его заключительное слово в суде являются, как и многие его ранние работы, осознанными и мужественными утверждением принципиальной важности свободы слова. И это касается не только западной традиции. Например, в своей книге «Никаких врагов, никакой ненависти» (2012) он цитирует традиционный китайский 24-символьный судебный запрет:
«Говори все, что ты знаешь, в деталях;
говорящий непорочен, потому что слушатели способны думать; если слова верны,
поправьте себя; если они не являются таковыми, просто примите к сведению».
После того, как Лю отдает должное своей жене («Вооруженный вашей любовью, дорогая, я могу смело слушать приговор, который я встречу с миром в моем сердце»), он говорит о том, что с нетерпением ожидает дня, «когда наша страна станет землей свободного выражения: страной, где слова каждого гражданина получат равное уважение, страной, где различные ценности, идеи, убеждения и политические взгляды смогут конкурировать друг с другом, даже когда они мирно сосуществуют». Судья прервал его, прежде чем он закончил говорить, но свободнорождённый Сяобо, как и свободнорождённый Джон, продолжил свое послание. В заключительной части речи Лю манифестировал:
«Я надеюсь, что я буду последней жертвой в
длинном отчете Китая об излечении слова как преступления. Свободное выражение
является основным правом человека, основой человеческой природы и матерью
истины. Чтобы убить свободу слова, чтобы оскорбить права человека, придется
задушить человеческую природу и подавить истину».
К этому времени Лю был известным, после этой речи — еще известнее. Его наградили Нобелевской премией мира в 2010 году. Но, пожалуй, самые вдохновляющие примеры можно найти среди людей, которые не известны вовсе: среди тех самых обычных людей, которые делают удивительные вещи. Такие люди, как работник верфи из Гамбурга, который на открытии военно-морского учебного судна в 1936 году отказался присоединиться ко всем тем, кто вокруг него делает салют Гитлеру. Фотография начнёт широко распространяться в интернете более чем 60 лет спустя. На ней он стоит посреди леса вытянутых рук, в то время как его руки крепко сложены на груди — портрет неподатливой гордости рабочего. Имя этого рабочего — Ландмессер. Он был членом нацистской партии, но позже его исключили из партии за женитьбу на еврейке, а затем заключили в тюрьму за связь с «позорящим племенем». После освобождения Ландмессера призвали в армию для участия во Второй мировой войне, с которой он не вернулся.
Опять же, такие моменты решительно не ограничиваются Западом. Во время арабской весны 2011-го года в Саудовской Аравии диссиденты хотели устроить «День гнева». Однако, узнав о массовом присутствии полиции в назначенном месте в столице Эр-Рияде, почти никто из участников не появился. Но один человек, крепко сложенный черноволосый учитель по имени Халед аль-Джохани, вдруг подошел к группе иностранных журналистов. «Мы должны говорить свободно , — воскликнул он со взрывом накопившегося страсти. — Никто не должен ограничивать свободу слова». В ролике из репортажа BBC Arabic, который вы можете посмотреть на YouTube, на заднем плане маячит скрывающийся высокий полицейский, в белых одеждах, головном уборе и темных очках. Он пытается вызнать, что говорит аль-Джохани. Чуть дальше вооруженные полицейские что-то бормочут в свои рации. «Что будет с вами?» — спрашивает один из репортеров, пока они сопровождают учителя обратно к своей машине.
«Они отправят меня в тюрьму, — говорит аль-Джохани, добавляя с иронией: и я буду счастлив».
Впоследствии он был приговорен к 18 месяцам лишения свободы.
Во многих местах мы можем найти памятники Неизвестному солдату, но мы должны также возводить их и Неизвестным спикерам.
Источник:
- «Courage and free speech» / Aeon
- «Мonocler»
Август Ландмессер — человек, отказавшийся поднять руку в нацистском приветствии, 1936 г. / ©Wikipedia