 |
Папа Урбан II и Годфрид Бульонский
Wikimedia Commons
|
Тысячелетие, прошедшее с падения Западной Римской империи до движения Реформации, было насыщено преобразованиями, и потому этот период не так легко описать в рамках нескольких сотен страниц. Тем не менее выдающийся британский историк Крис Уикхем принял вызов и написал подробный и захватывающий труд о периоде Средневековья в Европе.
Одним из самых интересных событий XI века стало отвоевание южной Италии и Сицилии нормандцами у ряда разных правителей — провинциальных византийских властей в Апулии и Калабрии, арабских эмиров Сицилии, а также князей и герцогов шести независимых земель на материковой части Италии со старинными лангобардскими и византийскими столицами в Беневенто, Салерно, Неаполе и прочих. Это покорение часто сопоставляют с Нор мандским завоеванием Англии, однако на самом деле они были прямо противоположны друг другу. Завоевание Англии представляло собой организованную военную операцию, проводившуюся нормандским герцогом и его войском, обошедшуюся одним решающим сражением и завершенную менее чем за пять лет. Завоевание Италии велось наемниками из низшей нормандской знати и растянулось на два поколения стихийного кровопролития. Таким образом, оно служит показателем возможностей локализованной политики, которая, как мы уже достаточно наблюдали в этой главе, укоренялась на большей части Западной Европы.
Не вызывает сомнений, что сильная раздробленность была присуща южной Италии задолго до завоевания: она берет начало в IX веке, когда междоусобица расколола старинное лангобардское герцогство Беневенто, а правители Неаполя и соседних городов добились независимости от Византии. В результате нормандцы и другие выходцы с севера Франции, сражаясь в первые десятилетия XI века в качестве наемников в бесконечных войнах между этими областями, разглядели возможность установить там собственное господство. Первой такой областью стала в 1030 году Аверса к северу от Неаполя, теоретически по-прежнему находившаяся под властью неаполитанского герцога. К 1040-м годам разные группировки нормандцев хозяйничали во всех областях материкового юга. К 1053 году они разгромили папскую армию во главе с Львом IX, пытавшимся их выдворить, и к концу десятилетия под контролем нормандцев оказалась большая часть материковой Италии.
Важно, однако, помнить, что Первый крестовый поход возглавляли не короли, а герцоги и графы (Тулузы, Нормандии, Фландрии, а также сын Гвискара Боэмунд), епископы, сеньоры помельче и правители итальянских городов — иными словами, представители местной светской власти, о которой мы и ведем речь в этой главе. Несмотря на искренний религиозный пыл, они всю дорогу конфликтовали, и кто-то откололся раньше времени.
Некоторых — Боэмунда, например, ставшего в результате правителем Антиохии, — завоевание новых земель интересовало не меньше, чем конечная цель в виде освобождения Иерусалима. Но дошедшие получили возможность насаждать на Востоке все тот же ячеистый политический уклад, привычный для Франции и Италии, принося колониальную раздробленность в Сирию и Палестину, которым в течение века христианского владычества — до почти окончательного отвоевания их Саладином в 1187–1188 годах — пришлось переживать то же, что и южной Италии.
Не вызывает сомнений, что сильная раздробленность была присуща южной Италии задолго до завоевания: она берет начало в IX веке, когда междоусобица расколола старинное лангобардское герцогство Беневенто, а правители Неаполя и соседних городов добились независимости от Византии. В результате нормандцы и другие выходцы с севера Франции, сражаясь в первые десятилетия XI века в качестве наемников в бесконечных войнах между этими областями, разглядели возможность установить там собственное господство. Первой такой областью стала в 1030 году Аверса к северу от Неаполя, теоретически по-прежнему находившаяся под властью неаполитанского герцога. К 1040-м годам разные группировки нормандцев хозяйничали во всех областях материкового юга. К 1053 году они разгромили папскую армию во главе с Львом IX, пытавшимся их выдворить, и к концу десятилетия под контролем нормандцев оказалась большая часть материковой Италии.
 |
Папа Лев IX
Wikimedia Commons
|
Однако о единстве не было и речи. Каждый из завоевателей основывал собственную сеньорию, крупную или мелкую. При этом иногда новая власть сохраняла прежний политический уклад, иногда сближала его с северной seigneurie banale, опирающейся и на присвоение земельных владений, и на локализованное судебное право, а иногда — на бывших византийских, а затем на бывших арабских землях — новые правители присваивали права на взимание налогов, составлявшие фискальную основу прежнего режима, и их сеньория опиралась на налогообложение, а не зем левладение.
В 1060–1080-х годах нормандцы завоевали и Сицилию — чуть более организованно, — и с тех пор та находилась под централизованным управлением арабской и, прежде всего, греческой чиновничьей прослойки. Однако в других областях в следующем поколении на смену столкновениям с завоевателями приходили стычки между самими завоевателями-нормандцами.
Таким образом, около 1100 года нормандский юг Италии представлял собой скопление разнородных, сильно локализованных политических единиц. Пребывание под верховной властью — князя Капуанского или герцога Апулийского, которые часто состояли в родстве между собой (два самых могущественных нормандских правителя 1080-х годов, Роберт Гвискар в Апулии и Салерно и Рожер I на Сицилии, были братьями из рода Отвилей) — не означало плотного контроля. Нормандцы пока почти не предпринимали попыток строить там государство.
Такое впечатление, что в основном они просто куражились: репутацию заправских головорезов и тиранов нормандцы старательно оправдывали (так им охотнее покорялись завоевываемые)38, а бесчинствовать под южным итальянским солнцем наверняка было увлекательнее, чем в захудалом нормандском Отвиле.
Однако результатом все равно становилась политическая локализация, еще более усилившаяся. Нормандцы насаждали ее, невзирая на прежние границы, сливая свойственный бывшим византийским провинциям сильный государственный контроль с политикой земельного обеспечения лангобардских политий, — все они попросту перемешивались в нормандских владениях.
В этом отношении историю южной Италии можно сравнить с историей западноевропейской Церкви: в обоих случаях резко различающиеся местные уклады связывались в общую структуру без учета сложившихся границ, и, даже если локализация сохранялась, транснациональная структура способствовала укреплению этих укладов.
В 1060–1080-х годах нормандцы завоевали и Сицилию — чуть более организованно, — и с тех пор та находилась под централизованным управлением арабской и, прежде всего, греческой чиновничьей прослойки. Однако в других областях в следующем поколении на смену столкновениям с завоевателями приходили стычки между самими завоевателями-нормандцами.
Таким образом, около 1100 года нормандский юг Италии представлял собой скопление разнородных, сильно локализованных политических единиц. Пребывание под верховной властью — князя Капуанского или герцога Апулийского, которые часто состояли в родстве между собой (два самых могущественных нормандских правителя 1080-х годов, Роберт Гвискар в Апулии и Салерно и Рожер I на Сицилии, были братьями из рода Отвилей) — не означало плотного контроля. Нормандцы пока почти не предпринимали попыток строить там государство.
Такое впечатление, что в основном они просто куражились: репутацию заправских головорезов и тиранов нормандцы старательно оправдывали (так им охотнее покорялись завоевываемые)38, а бесчинствовать под южным итальянским солнцем наверняка было увлекательнее, чем в захудалом нормандском Отвиле.
Однако результатом все равно становилась политическая локализация, еще более усилившаяся. Нормандцы насаждали ее, невзирая на прежние границы, сливая свойственный бывшим византийским провинциям сильный государственный контроль с политикой земельного обеспечения лангобардских политий, — все они попросту перемешивались в нормандских владениях.
В этом отношении историю южной Италии можно сравнить с историей западноевропейской Церкви: в обоих случаях резко различающиеся местные уклады связывались в общую структуру без учета сложившихся границ, и, даже если локализация сохранялась, транснациональная структура способствовала укреплению этих укладов.
 |
Рожер I и его старший брат Роберт
Гвискар
принимают от арабов ключи Палермо
Wikimedia Commons
|
 |
Папа Урбан II
Wikimedia
Commons
|
Некоторых — Боэмунда, например, ставшего в результате правителем Антиохии, — завоевание новых земель интересовало не меньше, чем конечная цель в виде освобождения Иерусалима. Но дошедшие получили возможность насаждать на Востоке все тот же ячеистый политический уклад, привычный для Франции и Италии, принося колониальную раздробленность в Сирию и Палестину, которым в течение века христианского владычества — до почти окончательного отвоевания их Саладином в 1187–1188 годах — пришлось переживать то же, что и южной Италии.
Глава из книги
Криса Уикхема
«Средневековая
Европа. От падения Рима до Реформации»
☘️🌿☘️🌿☘️🌿☘️