Первая догадка о феномене эволюции появилась за полвека до работ английского натуралиста Чарльза Дарвина (1809–1882). Сaenogenesis рассказывает о французском зоологе Этьене Жоффруа Сент-Илере (1772–1844), на исследования которого опирался Дарвин, выводя свою теорию.
 |
|
Портрет французского зоолога Жоффруа Сент-Илера (1772–1844)
|
Под обсуждение происхождения хордовых хочу немного поговорить о человеке, который одним из первых задумался над этой темой, — об Этьене Жоффруа Сент-Илере.
 |
|
А пожилой Сент-Илер выглядел скорее как-то вот так |
Вообще ему с портретами не особенно везло. Их немного, и они... умеренно удачные. Тот, сделанный в молодости, мне кажется единственным по-настоящему хорошим.
Сейчас, похоже, будет несколько постов скучной биографии, кто не любит «лирику», тот может их смело пропустить. Итак, Этьен Жоффруа Сент-Илер родился в 1772 году в городе Этамп близ Парижа... Стоп. Здесь уже так много информации, что надо разобраться с ней аккуратно.
Я не открою секрета, если скажу, что у истоков эволюционной биологии стоит великое французское трио: Ламарк, Кювье, Сент-Илер.
Ламарк — автор первой эволюционной теории и великий систематизатор беспозвоночных. Именно он дал название, например, кольчатым червям. И вообще навел хоть какой-то порядок в хаосе, который происходил в системе «насекомых и червей» со времен Линнея.
Кювье разделил животных на типы. Дальше число этих типов увеличивалось, но принцип построения системы уже не менялся.
Сент-Илер высказал теорию единства плана строения животных. Мы о нем сейчас поговорим, но сначала сопоставим даты рождения:
Сейчас, похоже, будет несколько постов скучной биографии, кто не любит «лирику», тот может их смело пропустить. Итак, Этьен Жоффруа Сент-Илер родился в 1772 году в городе Этамп близ Парижа... Стоп. Здесь уже так много информации, что надо разобраться с ней аккуратно.
Я не открою секрета, если скажу, что у истоков эволюционной биологии стоит великое французское трио: Ламарк, Кювье, Сент-Илер.
Ламарк — автор первой эволюционной теории и великий систематизатор беспозвоночных. Именно он дал название, например, кольчатым червям. И вообще навел хоть какой-то порядок в хаосе, который происходил в системе «насекомых и червей» со времен Линнея.
Кювье разделил животных на типы. Дальше число этих типов увеличивалось, но принцип построения системы уже не менялся.
Сент-Илер высказал теорию единства плана строения животных. Мы о нем сейчас поговорим, но сначала сопоставим даты рождения:
- Ламарк — 1744
- Кювье — 1769
- Сент-Илер — 1772
Видим, что Ламарк на 25 лет старше Кювье и на 28 лет старше Сент-Илера. Это в точном смысле человек другого поколения.
А вот Кювье и Сент-Илер — сверстники. Мы убедимся, что при сравнительном анализе (вроде того, которым занимался покойный Плутарх) их разницей в возрасте можно пренебречь.
Теперь о месте рождения.
Городок Этамп, в котором родился Сент-Илер, находился примерно в 50 километрах к югу от Парижа (сейчас чуть меньше, поскольку Париж разросся). Он всегда, даже в эпоху максимальной раздробленности Франции, входил в королевский домен. То есть это самый центр Франции. Для человека, рожденного в этом городе, было совершенно естественно поехать получать высшее образование в сам Париж — именно так Сент-Илер и сделал.
А вот Кювье родился в Эльзасе, на самой восточной окраине франкоязычного мира. Его родной город Монбельяр в тот период даже не входил в состав Франции, а принадлежал Вюртембергскому герцогству. И высшее образование Кювье получил в Германии. Во Францию он потом переехал, но долго оставался там в статусе провинциала, в отличие от Сент-Илера, сразу оказавшегося в столице. Эта разница повлияла на судьбы обоих.
Этьен Жоффруа Сент-Илер родился в семье судебного чиновника, что называется, районного масштаба. Естественно, от него ожидали карьеры примерно в том же социальном слое. Советовали пойти по духовной части, но когда парень решительно выбрал науку, возражать, видимо, не стали.
Тут есть несколько интересных моментов. Во-первых, взросление Сент-Илера приходится на 1780-е годы. Полный расцвет Просвещения, а на самом деле — уже его закат (но это стало понятно только потом). Неудивительно, что в семье Сент-Илеров науку очень уважали.
Интеллектуалы XVIII века — солдаты Разума (как однажды выразился Ю. М. Лотман). Они работали, стремительно меняя представления о природе и о человеке, накапливали знания, систематизировали их, непрерывно открывали новое. Они верили в прогресс, — собственно, они-то и ввели в оборот само понятие прогресса, — который казался неостановимым. Наверняка им впереди виделось некое качественное изменение, затрагивающее большую часть общества. И такое изменение действительно случилось, причем неожиданно скоро: Французская революция.
И главный прогрессист Кондорсе покончил с собой в тюрьме, чтобы избежать гильотины.
Интересно, что очень похожий цикл прошел через сто с небольшим лет.
Рубеж XIX-XX веков: стремительное проникновение науки в жизнь, медицина, органическая химия, электричество, роскошная теоретическая физика, ощущение всемогущества Разума, который вот-вот откроет людям некий новый мир. И открыл. В 1914 году.
Но это я отвлекся. Не приходится сомневаться, что в 1780-х годах, на волне Просвещения, для французского любознательного юноши из образованной семьи отказ от духовной карьеры и выбор в пользу естественных наук выглядит достаточно естественно, простите за невольную тавтологию.
Сент-Илер был еще подростком, когда твердо решил посвятить себя науке. Образование он заканчивал, уже имея в виду эту цель. Благо, возможности такие как раз появились: профессия ученого (не врача, не богослова, не философа, а именно ученого-естественника) во Франции XVIII века успела сформироваться и стать достаточно уважаемой.
Если раньше естествоиспытатели были или медиками (Гарвей, Мальпиги, Стенон), или совсем уж откровенными любителями (Левенгук), то теперь для них появилась собственная социальная ниша в виде набора чисто научных должностей, одну из которых Сент-Илер и занял. В возрасте 20 лет он был принят в Королевский ботанический сад в качестве помощника хранителя минералогических коллекций.
Королевский ботанический сад, само собой разумеется, назывался так последние месяцы. Луи 16-го низложили осенью того же года, в январе следующего года его казнили.
И вот тут мы видим еще одну примечательную деталь. Дело в том, что юный Сент-Илер хотел заниматься совсем не зоологией и не ботаникой, а кристаллографией. Смена его научной специальности произошла случайно (об этом дальше). И хотя к кристаллографии Сент-Илер потом не вернулся, но изначальный интерес к трехмерным геометрическим структурам, которые возникают и изменяются по строгим закономерностям, вне всякого сомнения, определил способ его мышления до конца дней.
Французская революция не остановила развития науки. Правда, некоторые ученые во время нее все-таки погибли, но в целом науке досталось меньше, чем, например, флоту. Более того, революционные руководители, будучи как-никак тоже стопроцентными людьми Просвещения, старались о науке заботиться. Они основали довольно много новых научных, инженерных и образовательных учреждений, в том числе (в 1794 году) знаменитую Эколь Нормаль.
Наполеон, сам любивший физику и математику, с удовольствием продолжил эту традицию. Известно, например, что бывшие студенты, получившие после выпуска должности в системе высшего образования, были при нем полностью освобождены от призыва в армию (прочитано мной в основательной монографии Олега Соколова, он же Сир). Это во время цепочки войн, после которых, как утверждают иные историки, французы стали в среднем ниже на несколько сантиметров. Не помешали эти войны науке никак особенно. Величайшая статья Кювье, в которой он разделил царство животных на четыре типа, вышла в августе 1812 года, когда Наполеон взял Витебск и двигался к Смоленску.
В качестве ремарки надо сказать, что ни Сент-Илер, ни Кювье не интересовались политикой и никогда не проявляли в ней никакой активности. Это было просто не их дело.
Помните, великого француза спросили:
- «Что вы делали, пока Робеспьер рубил головы, Фуше устраивал погромы, а Мирабо произносил речи?» — «А я жил», — ответил француз.
Эта цитата (вернее, цитата, вставленная в цитату) тут, правду сказать, не совсем к месту, потому что ее герой — не ученый, во всяком случае уж точно не естественник. Но что-то общее, мне кажется, есть.
Итак, в 1793 году постановлением Конвента Королевский ботанический сад (расположенный, разумеется, в Париже) был реорганизован в Национальный музей естественной истории. При музее было создано десять научных кафедр, из них три зоологические: кафедра насекомых и червей, кафедра гадов и рыб и кафедра млекопитающих и птиц. Шесть линнеевских классов животных поделили на три.
Кафедру насекомых и червей получил известный нам Жан-Батист Пьер Антуан де Моне де Ламарк. Ему было 49 лет, и он был крупнейшим ботаником Франции. Именно после этого назначения он сменил специальность с ботаники на зоологию, которой и занимался до конца жизни.
Кафедру гадов и рыб занял Бернар Этьен Жермен де ла Виль де Ласепед. Еще одна легендарная фигура, пусть и не такая крупная, как «великое трио». Поразительно образованный человек, помимо естественной истории писавший музыкальные произведения, романы и труды по физике; кстати, не знаю, почему такую разносторонность обычно связывают только с Возрождением, Просвещению она ничуть не менее свойственна.
Ласепед вырос в юности на книгах Бюффона, а потом успел стать его другом, учеником и продолжателем дела, — бывают такие счастливые варианты. К моменту назначения на кафедру он был уже довольно заметным натуралистом, и было ему 36 лет. В дальнейшем Ласепед стал сенатором, министром, кавалером ордена Почетного Легиона, пэром Франции, — всего и не перечислить. В пору начала работы в Национальном музее естественной истории он выглядел, скорее всего, примерно вот так:
А вот Кювье и Сент-Илер — сверстники. Мы убедимся, что при сравнительном анализе (вроде того, которым занимался покойный Плутарх) их разницей в возрасте можно пренебречь.
Теперь о месте рождения.
Городок Этамп, в котором родился Сент-Илер, находился примерно в 50 километрах к югу от Парижа (сейчас чуть меньше, поскольку Париж разросся). Он всегда, даже в эпоху максимальной раздробленности Франции, входил в королевский домен. То есть это самый центр Франции. Для человека, рожденного в этом городе, было совершенно естественно поехать получать высшее образование в сам Париж — именно так Сент-Илер и сделал.
А вот Кювье родился в Эльзасе, на самой восточной окраине франкоязычного мира. Его родной город Монбельяр в тот период даже не входил в состав Франции, а принадлежал Вюртембергскому герцогству. И высшее образование Кювье получил в Германии. Во Францию он потом переехал, но долго оставался там в статусе провинциала, в отличие от Сент-Илера, сразу оказавшегося в столице. Эта разница повлияла на судьбы обоих.
Этьен Жоффруа Сент-Илер родился в семье судебного чиновника, что называется, районного масштаба. Естественно, от него ожидали карьеры примерно в том же социальном слое. Советовали пойти по духовной части, но когда парень решительно выбрал науку, возражать, видимо, не стали.
Тут есть несколько интересных моментов. Во-первых, взросление Сент-Илера приходится на 1780-е годы. Полный расцвет Просвещения, а на самом деле — уже его закат (но это стало понятно только потом). Неудивительно, что в семье Сент-Илеров науку очень уважали.
Интеллектуалы XVIII века — солдаты Разума (как однажды выразился Ю. М. Лотман). Они работали, стремительно меняя представления о природе и о человеке, накапливали знания, систематизировали их, непрерывно открывали новое. Они верили в прогресс, — собственно, они-то и ввели в оборот само понятие прогресса, — который казался неостановимым. Наверняка им впереди виделось некое качественное изменение, затрагивающее большую часть общества. И такое изменение действительно случилось, причем неожиданно скоро: Французская революция.
И главный прогрессист Кондорсе покончил с собой в тюрьме, чтобы избежать гильотины.
Интересно, что очень похожий цикл прошел через сто с небольшим лет.
Рубеж XIX-XX веков: стремительное проникновение науки в жизнь, медицина, органическая химия, электричество, роскошная теоретическая физика, ощущение всемогущества Разума, который вот-вот откроет людям некий новый мир. И открыл. В 1914 году.
Но это я отвлекся. Не приходится сомневаться, что в 1780-х годах, на волне Просвещения, для французского любознательного юноши из образованной семьи отказ от духовной карьеры и выбор в пользу естественных наук выглядит достаточно естественно, простите за невольную тавтологию.
Сент-Илер был еще подростком, когда твердо решил посвятить себя науке. Образование он заканчивал, уже имея в виду эту цель. Благо, возможности такие как раз появились: профессия ученого (не врача, не богослова, не философа, а именно ученого-естественника) во Франции XVIII века успела сформироваться и стать достаточно уважаемой.
Если раньше естествоиспытатели были или медиками (Гарвей, Мальпиги, Стенон), или совсем уж откровенными любителями (Левенгук), то теперь для них появилась собственная социальная ниша в виде набора чисто научных должностей, одну из которых Сент-Илер и занял. В возрасте 20 лет он был принят в Королевский ботанический сад в качестве помощника хранителя минералогических коллекций.
Королевский ботанический сад, само собой разумеется, назывался так последние месяцы. Луи 16-го низложили осенью того же года, в январе следующего года его казнили.
И вот тут мы видим еще одну примечательную деталь. Дело в том, что юный Сент-Илер хотел заниматься совсем не зоологией и не ботаникой, а кристаллографией. Смена его научной специальности произошла случайно (об этом дальше). И хотя к кристаллографии Сент-Илер потом не вернулся, но изначальный интерес к трехмерным геометрическим структурам, которые возникают и изменяются по строгим закономерностям, вне всякого сомнения, определил способ его мышления до конца дней.
Французская революция не остановила развития науки. Правда, некоторые ученые во время нее все-таки погибли, но в целом науке досталось меньше, чем, например, флоту. Более того, революционные руководители, будучи как-никак тоже стопроцентными людьми Просвещения, старались о науке заботиться. Они основали довольно много новых научных, инженерных и образовательных учреждений, в том числе (в 1794 году) знаменитую Эколь Нормаль.
Наполеон, сам любивший физику и математику, с удовольствием продолжил эту традицию. Известно, например, что бывшие студенты, получившие после выпуска должности в системе высшего образования, были при нем полностью освобождены от призыва в армию (прочитано мной в основательной монографии Олега Соколова, он же Сир). Это во время цепочки войн, после которых, как утверждают иные историки, французы стали в среднем ниже на несколько сантиметров. Не помешали эти войны науке никак особенно. Величайшая статья Кювье, в которой он разделил царство животных на четыре типа, вышла в августе 1812 года, когда Наполеон взял Витебск и двигался к Смоленску.
В качестве ремарки надо сказать, что ни Сент-Илер, ни Кювье не интересовались политикой и никогда не проявляли в ней никакой активности. Это было просто не их дело.
Помните, великого француза спросили:
- «Что вы делали, пока Робеспьер рубил головы, Фуше устраивал погромы, а Мирабо произносил речи?» — «А я жил», — ответил француз.
Эта цитата (вернее, цитата, вставленная в цитату) тут, правду сказать, не совсем к месту, потому что ее герой — не ученый, во всяком случае уж точно не естественник. Но что-то общее, мне кажется, есть.
Итак, в 1793 году постановлением Конвента Королевский ботанический сад (расположенный, разумеется, в Париже) был реорганизован в Национальный музей естественной истории. При музее было создано десять научных кафедр, из них три зоологические: кафедра насекомых и червей, кафедра гадов и рыб и кафедра млекопитающих и птиц. Шесть линнеевских классов животных поделили на три.
Кафедру насекомых и червей получил известный нам Жан-Батист Пьер Антуан де Моне де Ламарк. Ему было 49 лет, и он был крупнейшим ботаником Франции. Именно после этого назначения он сменил специальность с ботаники на зоологию, которой и занимался до конца жизни.
Кафедру гадов и рыб занял Бернар Этьен Жермен де ла Виль де Ласепед. Еще одна легендарная фигура, пусть и не такая крупная, как «великое трио». Поразительно образованный человек, помимо естественной истории писавший музыкальные произведения, романы и труды по физике; кстати, не знаю, почему такую разносторонность обычно связывают только с Возрождением, Просвещению она ничуть не менее свойственна.
Ласепед вырос в юности на книгах Бюффона, а потом успел стать его другом, учеником и продолжателем дела, — бывают такие счастливые варианты. К моменту назначения на кафедру он был уже довольно заметным натуралистом, и было ему 36 лет. В дальнейшем Ласепед стал сенатором, министром, кавалером ордена Почетного Легиона, пэром Франции, — всего и не перечислить. В пору начала работы в Национальном музее естественной истории он выглядел, скорее всего, примерно вот так:
 |
|
Бернар Жермен де Ласепед |
Как зоолог Ласепед занимался в основном тем, что ему теперь полагалось по штату. Он описал множество амфибий, рептилий, рыб и заодно китообразных. За последнее Ласепеда, естественно, помянул Мелвилл, присовокупив, что все его рисунки китов совершенно неправильны.
 |
|
Bсе рисунки китов Ласепедa совершенно неправильны |
Цитируя Мелвилла, я вовсе не хочу посмеяться над Ласепедом. Он действительно крупнейший зоолог. Ну, стилизованные рисунки, что поделать. Примета времени. А ходить в море на китобойцах не все обязаны. И к тому же Мелвилл по отношению к Ласепеду еще уважителен. Если вспомнить, как он отозвался о не менее знаменитом Фредерике Кювье... ну да не будем о грустном.
Ласепед, похоже, вообще как-то особенно тяготел к водным тварям. Идеальный «мокрый зоолог», по классификации Тимофеева-Ресовского. Даже из обычных млекопитающих он описал не кого-нибудь, а водяную полевку, она же водяная крыса. То есть зверь этот был описан еще Линнеем, но именно Ласепед выделил водяную полевку в особый род. Название этого рода так до сих пор и фигурирует в зоологических статьях: Arvicola LACÉPÈDE, 1799. Латинское название (по традиции — курсивом), имя автора таксона и год описания.
При всех этих достижениях каких-либо получивших известность общих теорий Ласепед не создал, и системой животного царства в целом он специально не занимался.
Сент-Илер — совсем другое дело.
Постановление Конвента о реорганизации Королевского ботанического сада в Национальный музей естественной истории вышло 10 марта 1793 года. Сент-Илеру на тот момент было всего 20 лет (21-й день рождения у него был через месяц, 15 апреля). Дать ему кафедру решил директор Ботанического сада Луи Жан Мари Добантон, крупный зоолог, соавтор знаменитой «Естественной истории» покойного Бюффона.
Добантон был одним из первых ученых, которых можно назвать не просто зоологами, а именно сравнительными анатомами. При этом занимался он в основном млекопитающими — то есть 20-летнему Сент-Илеру он предложил кафедру, самую близкую ему по интересам; при том, что зоологией Сент-Илер до того никогда не занимался, он изучал кристаллографию и минералогию, успев уже в этих областях несколько продвинуться. Парадоксальное кадровое решение. Сент-Илер вначале отказался, но Добантон его уговорил.
Всю оставшуюся жизнь Сент-Илер занимался позвоночными. Он превосходно, даже по более поздним меркам, изучил весьма сложное устройство их скелета — например, сравнительная анатомия черепа птиц или рыб в его работах предстает на уровне, уже близком к тому, что мы видим в современных руководствах по этому предмету. Он очень много работал и как зоолог-систематик. Например, именно Сент-Илер открыл многопера (Polypterus) — архаичную костную рыбу, по-видимому, довольно сходную по образу жизни с кистеперыми рыбами, от которых произошли наземные позвоночные:
Ласепед, похоже, вообще как-то особенно тяготел к водным тварям. Идеальный «мокрый зоолог», по классификации Тимофеева-Ресовского. Даже из обычных млекопитающих он описал не кого-нибудь, а водяную полевку, она же водяная крыса. То есть зверь этот был описан еще Линнеем, но именно Ласепед выделил водяную полевку в особый род. Название этого рода так до сих пор и фигурирует в зоологических статьях: Arvicola LACÉPÈDE, 1799. Латинское название (по традиции — курсивом), имя автора таксона и год описания.
При всех этих достижениях каких-либо получивших известность общих теорий Ласепед не создал, и системой животного царства в целом он специально не занимался.
Сент-Илер — совсем другое дело.
Постановление Конвента о реорганизации Королевского ботанического сада в Национальный музей естественной истории вышло 10 марта 1793 года. Сент-Илеру на тот момент было всего 20 лет (21-й день рождения у него был через месяц, 15 апреля). Дать ему кафедру решил директор Ботанического сада Луи Жан Мари Добантон, крупный зоолог, соавтор знаменитой «Естественной истории» покойного Бюффона.
Добантон был одним из первых ученых, которых можно назвать не просто зоологами, а именно сравнительными анатомами. При этом занимался он в основном млекопитающими — то есть 20-летнему Сент-Илеру он предложил кафедру, самую близкую ему по интересам; при том, что зоологией Сент-Илер до того никогда не занимался, он изучал кристаллографию и минералогию, успев уже в этих областях несколько продвинуться. Парадоксальное кадровое решение. Сент-Илер вначале отказался, но Добантон его уговорил.
Всю оставшуюся жизнь Сент-Илер занимался позвоночными. Он превосходно, даже по более поздним меркам, изучил весьма сложное устройство их скелета — например, сравнительная анатомия черепа птиц или рыб в его работах предстает на уровне, уже близком к тому, что мы видим в современных руководствах по этому предмету. Он очень много работал и как зоолог-систематик. Например, именно Сент-Илер открыл многопера (Polypterus) — архаичную костную рыбу, по-видимому, довольно сходную по образу жизни с кистеперыми рыбами, от которых произошли наземные позвоночные:
 |
|
Polypterus |
Многопер, правда, не является близким родственником кистеперых рыб, как это когда-то предполагалось. Он просто делит с кистеперыми некоторое количество примитивных анатомических признаков — мясистые плавники, например. И экологически (хищничество, передвижение около дна, обитание в мелких водоемах, использование органов воздушного дыхания) он на пресноводных кистеперых очень похож.
Это всего лишь один пример. Сент-Илер описал за свою жизнь не менее сотни новых видов и родов рыб, амфибий, рептилий и млекопитающих, — про всех не расскажешь.
В 1794 году Сент-Илер и Кювье узнали о существовании друг друга. Я уже говорил, что Кювье вырос и получил образование, строго говоря, в Германии. Переехав во Францию, он нашел там всего лишь место домашнего учителя в замке одного провинциального графа. Замок находился на берегу Северного моря, так что Кювье мог в свое удовольствие собирать, вскрывать и рисовать морских моллюсков; именно эти исследования и сделали его известным ученым. Прекрасное время, когда еще можно было можно получить серьезные биологические результаты, работая в домашней лаборатории!...
Получив рукописи Кювье о моллюсках, Сент-Илер пришел в восторг. Находясь в самом центре столичной науки, он хотел и мог помочь Кювье к этой столичной науке присоединиться. И он это сделал. Его восторженное ответное письмо — «Приезжайте скорее в Париж, чтобы сыграть среди нас роль второго Линнея...» — охотно цитируют биографы. Сент-Илер поселил на первое время Кювье у себя на квартире и помог ему получить должность заместителя профессора в том же Музее естественной истории. Так возник один из самых продуктивных дуэтов во всей истории науки.
Это всего лишь один пример. Сент-Илер описал за свою жизнь не менее сотни новых видов и родов рыб, амфибий, рептилий и млекопитающих, — про всех не расскажешь.
В 1794 году Сент-Илер и Кювье узнали о существовании друг друга. Я уже говорил, что Кювье вырос и получил образование, строго говоря, в Германии. Переехав во Францию, он нашел там всего лишь место домашнего учителя в замке одного провинциального графа. Замок находился на берегу Северного моря, так что Кювье мог в свое удовольствие собирать, вскрывать и рисовать морских моллюсков; именно эти исследования и сделали его известным ученым. Прекрасное время, когда еще можно было можно получить серьезные биологические результаты, работая в домашней лаборатории!...
Получив рукописи Кювье о моллюсках, Сент-Илер пришел в восторг. Находясь в самом центре столичной науки, он хотел и мог помочь Кювье к этой столичной науке присоединиться. И он это сделал. Его восторженное ответное письмо — «Приезжайте скорее в Париж, чтобы сыграть среди нас роль второго Линнея...» — охотно цитируют биографы. Сент-Илер поселил на первое время Кювье у себя на квартире и помог ему получить должность заместителя профессора в том же Музее естественной истории. Так возник один из самых продуктивных дуэтов во всей истории науки.
Сергей Ястребов
(Caenogenesis)