 |
Жан Леконт дю Нуи (1842—1923). Демосфен, упражняющийся в ораторском искусстве |
Древние греки называли себя эллинами, а все прочие народы — варварами. Эллины считали, что только они
знают цену свободы, тогда как варвары — рабы от природы, во всём подчиняющиеся своим царям.
Жили эллины в небольших государствах — полисах, где народ мог быстро принимать важные решения, просто собравшись на центральной площади. Это и называлось демократией.
Самым стойким защитником полисного устройства был один из известнейших ораторов Древнего мира Демосфен.
В Греции было три сильных полиса-гегемона: Спарта в Пелопоннесе (юг Балканского полуострова), Афины в Аттике (юго-восточная область Средней Греции) и Фивы в Беотии (Центральная Греция). Остальным приходилось действовать с оглядкой на эти "сверхдержавы": заключать с ними договоры о союзе, выделять по их приказу воинов и военные корабли, платить взносы (по сути, дань) в союзную казну. Однако спартанцам, афинянам и фиванцам даже в голову не приходило включать подвластные полисы в состав своих государств: империй они не создавали.
В Афинах важнейшие решения принимали Народное собрание и суды, в которых заседали не профессиональные судьи, а несколько сотен простых граждан. Чтобы отстоять перед ними свою точку зрения, надо было говорить ярко и доходчиво; успех политика зависел от его ораторских способностей.
Демосфен (384—322 гг. до н.э.) с детства хотел стать оратором. Он мечтал наслаждаться одобрительными криками толпы и купаться в лучах славы. Отец его умер рано; часть наследства прикарманили опекуны, однако оставшихся денег хватило, чтобы, не заботясь о куске хлеба, изучать классическую литературу и афинские законы. Выучившись, Демосфен подал в суд на опекунов и отсудил у них часть наследства.
Он неплохо зарабатывал, готовя речи для судебных ораторов. Дважды и сам пробовал выступать. Но у него был слабый голос, он картавил, слегка заикался да ещё имел привычку дёргать плечом. Шум, смех и шиканье толпы не давали ему закончить речь. Демосфен совсем было пал духом, но приятель-актёр растолковал ему, что в речи важны не только содержание, но и то, как она произносится: темп, мимика, движение рук и пальцев, положение тела… И Демосфен с головой ушёл в занятия риторикой. Его главным учителем красноречия был Исей.
Демосфена считали также преданным учеником Платона и Сократа. Чтобы не было соблазна сбежать на улицу, он обрил половину головы и сидел дома, по нескольку часов в день упражняясь в составлении и произнесении речей. Когда волосы отрасли, он стал ходить на берег моря и, набрав в рот камешки, громко читать стихи, стараясь перекричать шум ветра и рокот волн.
Говорят, «терпение и труд всё перетрут». Демосфен был терпелив и работоспособен. Он стал превосходным оратором. Перед выступлениями всегда заучивал речь наизусть и заранее решал, в каких местах говорить спокойно, где надо чеканить формулировки, а где декламировать горячо и страстно. Противники смеялись над ним, обвиняя в отсутствии подлинного таланта, но это не мешало ему побеждать в словесных поединках.
Больше всего прославился Демосфен речами против македонского царя Филиппа II, правившего в 359—336 гг. до н.э.
Македония лежала к северу от Греции. Её жители поклонялись тем же богам, что и эллины, и говорили на диалекте греческого языка; но эллины всё равно считали их варварами. Молодой царь Филипп II создал мощную, прекрасно обученную, дисциплинированную армию и начал сколачивать империю, подчиняя соседние народы. Греческие полисы, включая Афины, в бесконечных распрях друг с другом наперебой старались заручиться поддержкой Филиппа. В результате македонские войска скоро очутились в самом сердце Греции.
Демосфен постоянно предупреждал сограждан об опасности такого хода событий. Свои речи против Филиппа II он называл филиппиками; это слово дожило до наших дней и означает «гневное публичное осуждение».
Побуждаемые Демосфеном афиняне пытались сдержать наступление македонян, но без особого успеха: против большой имперской армии они могли выставить от силы пять—семь тысяч воинов.
Эллины всегда воевали друг с другом, но эти войны, часто жестокие и кровавые, велись по определённому порядку.
«Прежде, — сетовал Демосфен, — лакедемоняне (спартанцы) в течение четырёх или пяти месяцев, как раз в самую лучшую пору года, вторгнутся, бывало, опустошат страну противников и потом уходят обратно домой. Это была какая-то честная и открытая война. Теперь же ничего не решается выступлениями на поле битвы или правильными сражениями. И я не говорю уж о том, что ему (Филиппу) совершенно безразлично, зима ли стоит в это время или лето, и он не делает изъятия ни для какой поры года и ни в какую пору не приостанавливает своих действий».
Этим перемены не ограничивались. Прежде в результате войн одни полисы становились сильнее, другие слабее, менялись границы их владений, иногда даже государственный строй, но подобные изменения были частью привычного образа жизни. Филипп же пытался лишить эллинов свободы и включить в свою империю, уравняв с варварами.
Афины не желали мириться с таким положением. Им удалось заключить союз со своим старым врагом — Фивами, которые до этого поддерживали Филиппа. Но в 338 г. до н.э. близ селения Херонея македоняне наголову разбили соединённые силы афинян и фиванцев. Среди греческих воинов, бежавших с поля сражения, был и Демосфен.
В Афинах со дня на день ждали появления македонского войска. Беспокойство едва не переросло в панику. Попытки афинян покинуть город приравнивались к измене и карались смертью. Всех мужчин, способных носить оружие, призвали на военную службу. Оратор Гиперид предложил вернуть в Афины изгнанников и даже отпустить на волю рабов. Афинское законодательство прямо запрещало вносить такие предложения, и на Гиперида подали в суд.
«Да, я предложил освободить рабов, — защищался он, — чтобы свободным не пришлось испытать рабства. Да, я внёс предложение восстановить в правах изгнанников, чтобы остальные не подверглись изгнанию».
В ожидании осады афиняне чинили городские стены, углубляли и расширяли рвы, запасали продовольствие. Однако Филипп, вопреки ожиданиям, не пошёл в Аттику. Как и раньше, он стремился поссорить своих противников. С Фив он взял выкуп не только за пленных, но даже за право похоронить павших, самым видным фиванским гражданам велел отрубить головы, других отправил в изгнание, а имущество репрессированных забрал себе. Афинам же, напротив, без выкупа возвратил пленных, а когда те, осмелев, потребовали вернуть плащи и одеяла, только посмеялся:
«Похоже, эти афиняне думают, что проиграли всего лишь партию в кости!
Тела афинских граждан, погибших под Херонеей, Филипп отправил на родину в сопровождении военного эскорта. Он не наложил на Афины никакого наказания, лишь обязал их заключить с Македонией союзный договор.
Демосфен призывал не доверять благосклонности Филиппа, но афиняне расслабились: македонский царь оказался не таким уж страшным. Тем временем Филипп во главе войска прошёл через всю Грецию, попутно улаживая споры между полисами. В Коринфе он собрал общегреческий Совет и начал готовить поход против Персии. Каждый полис был обязан выделить воинов по разнарядке, от участия в походе уклонилась лишь Спарта.
Конечно, афиняне подчинились македонянам без энтузиазма. Поэтому весть о внезапной смерти Филиппа II, пришедшую весной 336 г. до н.э., они встретили восторженно. У Демосфена неделей раньше умерла дочь, но в Народное собрание он пришёл в праздничной одежде и с венком на голове, показывая, что общая радость для него выше личного горя.
В Аттике ожили надежды на освобождение. Демосфен призывал не поддаваться новому македонскому царю Александру, которого называл «мальчишкой» и «дурачком». Афиняне попытались вернуть себе свободу, но двадцатилетний «мальчишка» Александр легко подавил бунт. Царь потребовал выдать Демосфена и других врагов Македонии. Но тот в полной мере продемонстрировал своё ораторское искусство. Демосфен пришёл в Народное собрание и рассказал басню об овцах, которые выдали собак волкам и в результате сделались лёгкой добычей. Собрание заступилось за обвиняемых, а Александр не стал настаивать на своём требовании.
Свобода Афин, увы, уходила в прошлое. Тем не менее все афинские ораторы — и противники Македонии, и её друзья — упорно твердили, что их полис самый лучший, что у него самая славная история и что именно Афины призваны управлять всеми остальными полисами для их же блага. Под руководством осторожных политиков — полководца Фокиона и казначея Ликурга — афиняне копили силы: строили флот, возводили укрепления, храмы и статуи богов, совершали религиозные обряды, сплачивающие народ. Чтобы дать работу неимущим, вели большое общественное строительство. Законы соблюдали строго, имущество, конфискованное у правонарушителей, делили между гражданами. Ликург и Фокион, будучи людьми не бедными, жили очень скромно и требовали того же от других.
В 335 г. до н.э. прошёл слух, что Александр Македонский погиб. Фивы сразу восстали, а афиняне по инициативе Демосфена их поддержали. Однако известие о смерти царя оказалось преждевременным. Он вернулся в Грецию, взял Фивы штурмом и сравнял с землёй. Афины спасло только заступничество Фокиона, которого Александр уважал.
Вскоре спартанский царь Агис III, воспользовавшись отсутствием Александра, поднял новое восстание против Македонии. Афиняне, наученные горьким опытом, его не поддержали. Спартанцы и их союзники потерпели поражение. Агис, раненный копьём в бедро, сражался, пока брошенное македонцем копьё не пробило ему грудь.
В Афинах сторонники Македонии перешли в наступление на Демосфена. Один из них, Эсхин, в 330 г. до н.э. возбудил дело в суде, но не против самого Демосфена, а против Ктесифона, который предложил увенчать Демосфена золотым венком за заслуги перед отечеством. Эсхин доказывал, что предложение это незаконно в принципе: закон запрещал награждать венком граждан, обязанных отчитываться о расходовании каких-либо средств, а Демосфену, ведавшему строительством укреплений и устройством развлечений, как раз предстояло дать такой отчёт. Заодно Эсхин разнёс в пух и прах новые порядки, когда Народное собрание принимает решения, не считаясь со старыми законами.
В старину председательствующего в собрании выбирали по жребию из числа старейших граждан; сперва высказывались граждане старше пятидесяти лет, а потом уж остальные. При таком порядке изменять законы было непросто. А теперь, сетовал Эсхин, собрание ведёт невесть кто, выступают и голосуют как попало. В результате часто принимаются решения неправильные, вредные и прямо противозаконные. А виноваты ораторы вроде Демосфена, которые словесными выкрутасами «подчиняют себе простых людей и добиваются для себя самовластия». Вообще, по мнению Эсхина, афиняне сильно испортились: они «не считаются ни с позором, ни с наказанием, которому подвергнутся».
Бóльшую часть длинной обвинительной речи Эсхин посвятил не Ктесифону и не порядкам в государст-ве, а Демосфену. Он убеждал судей, что Демосфен — трус, взяточник, лжец и демагог и вообще вся его деятельность всегда была направлена во вред Афинам.
Демосфен, выступив в защиту Ктесифона, по сути, защищал себя. В аргументах Эсхина имелось слабое место: если поступки Демосфена на протяжении десятилетий были так ужасны, почему Эсхин никогда прежде против них не выступал? Одно за другим Демосфен разбирал и опровергал выдвинутые против него обвинения, попутно обвиняя самого Эсхина в том, что он состоит на содержании у македонских царей.
Послушать выступления выдающихся ораторов съехались тысячи людей со всей Греции. Эсхин потерпел сокрушительное поражение: его поддержали меньше пятой части судей, а это означало, что обвинение признаётся необоснованным.
Чтобы избежать уплаты большого штрафа, Эсхин уехал на остров Родос. Там по просьбе местных жителей он повторил свою речь «О венке». Восхищённые родосцы не могли понять, как после такой блестящей речи Эсхин оказался в изгнании.«Если бы вы слышали Демосфена, то не спрашивали бы», — грустно ответил Эсхин.
Демосфену удалось бежать на остров Калаврия у берегов Пелопоннеса, где он укрылся от преследователей в храме Посейдона. Не желая ни сдаться врагам, ни умереть с голоду, он принял яд. Это произошло 12 октября 322 г. до н.э. На родине ему поставили медную статую с надписью:
Время великих ораторов ушло в прошлое.
Жили эллины в небольших государствах — полисах, где народ мог быстро принимать важные решения, просто собравшись на центральной площади. Это и называлось демократией.
Самым стойким защитником полисного устройства был один из известнейших ораторов Древнего мира Демосфен.
В Греции было три сильных полиса-гегемона: Спарта в Пелопоннесе (юг Балканского полуострова), Афины в Аттике (юго-восточная область Средней Греции) и Фивы в Беотии (Центральная Греция). Остальным приходилось действовать с оглядкой на эти "сверхдержавы": заключать с ними договоры о союзе, выделять по их приказу воинов и военные корабли, платить взносы (по сути, дань) в союзную казну. Однако спартанцам, афинянам и фиванцам даже в голову не приходило включать подвластные полисы в состав своих государств: империй они не создавали.
В Афинах важнейшие решения принимали Народное собрание и суды, в которых заседали не профессиональные судьи, а несколько сотен простых граждан. Чтобы отстоять перед ними свою точку зрения, надо было говорить ярко и доходчиво; успех политика зависел от его ораторских способностей.
Демосфен (384—322 гг. до н.э.) с детства хотел стать оратором. Он мечтал наслаждаться одобрительными криками толпы и купаться в лучах славы. Отец его умер рано; часть наследства прикарманили опекуны, однако оставшихся денег хватило, чтобы, не заботясь о куске хлеба, изучать классическую литературу и афинские законы. Выучившись, Демосфен подал в суд на опекунов и отсудил у них часть наследства.
Он неплохо зарабатывал, готовя речи для судебных ораторов. Дважды и сам пробовал выступать. Но у него был слабый голос, он картавил, слегка заикался да ещё имел привычку дёргать плечом. Шум, смех и шиканье толпы не давали ему закончить речь. Демосфен совсем было пал духом, но приятель-актёр растолковал ему, что в речи важны не только содержание, но и то, как она произносится: темп, мимика, движение рук и пальцев, положение тела… И Демосфен с головой ушёл в занятия риторикой. Его главным учителем красноречия был Исей.
Демосфена считали также преданным учеником Платона и Сократа. Чтобы не было соблазна сбежать на улицу, он обрил половину головы и сидел дома, по нескольку часов в день упражняясь в составлении и произнесении речей. Когда волосы отрасли, он стал ходить на берег моря и, набрав в рот камешки, громко читать стихи, стараясь перекричать шум ветра и рокот волн.
Говорят, «терпение и труд всё перетрут». Демосфен был терпелив и работоспособен. Он стал превосходным оратором. Перед выступлениями всегда заучивал речь наизусть и заранее решал, в каких местах говорить спокойно, где надо чеканить формулировки, а где декламировать горячо и страстно. Противники смеялись над ним, обвиняя в отсутствии подлинного таланта, но это не мешало ему побеждать в словесных поединках.
Больше всего прославился Демосфен речами против македонского царя Филиппа II, правившего в 359—336 гг. до н.э.
Македония лежала к северу от Греции. Её жители поклонялись тем же богам, что и эллины, и говорили на диалекте греческого языка; но эллины всё равно считали их варварами. Молодой царь Филипп II создал мощную, прекрасно обученную, дисциплинированную армию и начал сколачивать империю, подчиняя соседние народы. Греческие полисы, включая Афины, в бесконечных распрях друг с другом наперебой старались заручиться поддержкой Филиппа. В результате македонские войска скоро очутились в самом сердце Греции.
Демосфен постоянно предупреждал сограждан об опасности такого хода событий. Свои речи против Филиппа II он называл филиппиками; это слово дожило до наших дней и означает «гневное публичное осуждение».
Побуждаемые Демосфеном афиняне пытались сдержать наступление македонян, но без особого успеха: против большой имперской армии они могли выставить от силы пять—семь тысяч воинов.
Эллины всегда воевали друг с другом, но эти войны, часто жестокие и кровавые, велись по определённому порядку.
«Прежде, — сетовал Демосфен, — лакедемоняне (спартанцы) в течение четырёх или пяти месяцев, как раз в самую лучшую пору года, вторгнутся, бывало, опустошат страну противников и потом уходят обратно домой. Это была какая-то честная и открытая война. Теперь же ничего не решается выступлениями на поле битвы или правильными сражениями. И я не говорю уж о том, что ему (Филиппу) совершенно безразлично, зима ли стоит в это время или лето, и он не делает изъятия ни для какой поры года и ни в какую пору не приостанавливает своих действий».
Этим перемены не ограничивались. Прежде в результате войн одни полисы становились сильнее, другие слабее, менялись границы их владений, иногда даже государственный строй, но подобные изменения были частью привычного образа жизни. Филипп же пытался лишить эллинов свободы и включить в свою империю, уравняв с варварами.
Афины не желали мириться с таким положением. Им удалось заключить союз со своим старым врагом — Фивами, которые до этого поддерживали Филиппа. Но в 338 г. до н.э. близ селения Херонея македоняне наголову разбили соединённые силы афинян и фиванцев. Среди греческих воинов, бежавших с поля сражения, был и Демосфен.
В Афинах со дня на день ждали появления македонского войска. Беспокойство едва не переросло в панику. Попытки афинян покинуть город приравнивались к измене и карались смертью. Всех мужчин, способных носить оружие, призвали на военную службу. Оратор Гиперид предложил вернуть в Афины изгнанников и даже отпустить на волю рабов. Афинское законодательство прямо запрещало вносить такие предложения, и на Гиперида подали в суд.
«Да, я предложил освободить рабов, — защищался он, — чтобы свободным не пришлось испытать рабства. Да, я внёс предложение восстановить в правах изгнанников, чтобы остальные не подверглись изгнанию».
В ожидании осады афиняне чинили городские стены, углубляли и расширяли рвы, запасали продовольствие. Однако Филипп, вопреки ожиданиям, не пошёл в Аттику. Как и раньше, он стремился поссорить своих противников. С Фив он взял выкуп не только за пленных, но даже за право похоронить павших, самым видным фиванским гражданам велел отрубить головы, других отправил в изгнание, а имущество репрессированных забрал себе. Афинам же, напротив, без выкупа возвратил пленных, а когда те, осмелев, потребовали вернуть плащи и одеяла, только посмеялся:
«Похоже, эти афиняне думают, что проиграли всего лишь партию в кости!
Тела афинских граждан, погибших под Херонеей, Филипп отправил на родину в сопровождении военного эскорта. Он не наложил на Афины никакого наказания, лишь обязал их заключить с Македонией союзный договор.
Демосфен призывал не доверять благосклонности Филиппа, но афиняне расслабились: македонский царь оказался не таким уж страшным. Тем временем Филипп во главе войска прошёл через всю Грецию, попутно улаживая споры между полисами. В Коринфе он собрал общегреческий Совет и начал готовить поход против Персии. Каждый полис был обязан выделить воинов по разнарядке, от участия в походе уклонилась лишь Спарта.
«Дело о венке»
Победив эллинов при Херонее, Филипп II превратил их в своих союзников — точнее, в сателлитов (наёмников). Афинский оратор Ликург утверждал, что павшие при Херонее были последними свободными эллинами, ведь оставшиеся в живых действовали уже не по своей воле, а под давлением неодолимой силы. И не важно, что их было всего несколько десятков тысяч на всю Грецию! Пока внутри народа существует сообщество свободных людей, до тех пор жива традиция свободной жизни, передаваемая от поколения к поколению. Когда афиняне, спартанцы и фиванцы утратили свободу, история Греции пошла другим путём.Конечно, афиняне подчинились македонянам без энтузиазма. Поэтому весть о внезапной смерти Филиппа II, пришедшую весной 336 г. до н.э., они встретили восторженно. У Демосфена неделей раньше умерла дочь, но в Народное собрание он пришёл в праздничной одежде и с венком на голове, показывая, что общая радость для него выше личного горя.
В Аттике ожили надежды на освобождение. Демосфен призывал не поддаваться новому македонскому царю Александру, которого называл «мальчишкой» и «дурачком». Афиняне попытались вернуть себе свободу, но двадцатилетний «мальчишка» Александр легко подавил бунт. Царь потребовал выдать Демосфена и других врагов Македонии. Но тот в полной мере продемонстрировал своё ораторское искусство. Демосфен пришёл в Народное собрание и рассказал басню об овцах, которые выдали собак волкам и в результате сделались лёгкой добычей. Собрание заступилось за обвиняемых, а Александр не стал настаивать на своём требовании.
Свобода Афин, увы, уходила в прошлое. Тем не менее все афинские ораторы — и противники Македонии, и её друзья — упорно твердили, что их полис самый лучший, что у него самая славная история и что именно Афины призваны управлять всеми остальными полисами для их же блага. Под руководством осторожных политиков — полководца Фокиона и казначея Ликурга — афиняне копили силы: строили флот, возводили укрепления, храмы и статуи богов, совершали религиозные обряды, сплачивающие народ. Чтобы дать работу неимущим, вели большое общественное строительство. Законы соблюдали строго, имущество, конфискованное у правонарушителей, делили между гражданами. Ликург и Фокион, будучи людьми не бедными, жили очень скромно и требовали того же от других.
В 335 г. до н.э. прошёл слух, что Александр Македонский погиб. Фивы сразу восстали, а афиняне по инициативе Демосфена их поддержали. Однако известие о смерти царя оказалось преждевременным. Он вернулся в Грецию, взял Фивы штурмом и сравнял с землёй. Афины спасло только заступничество Фокиона, которого Александр уважал.
Вскоре спартанский царь Агис III, воспользовавшись отсутствием Александра, поднял новое восстание против Македонии. Афиняне, наученные горьким опытом, его не поддержали. Спартанцы и их союзники потерпели поражение. Агис, раненный копьём в бедро, сражался, пока брошенное македонцем копьё не пробило ему грудь.
В Афинах сторонники Македонии перешли в наступление на Демосфена. Один из них, Эсхин, в 330 г. до н.э. возбудил дело в суде, но не против самого Демосфена, а против Ктесифона, который предложил увенчать Демосфена золотым венком за заслуги перед отечеством. Эсхин доказывал, что предложение это незаконно в принципе: закон запрещал награждать венком граждан, обязанных отчитываться о расходовании каких-либо средств, а Демосфену, ведавшему строительством укреплений и устройством развлечений, как раз предстояло дать такой отчёт. Заодно Эсхин разнёс в пух и прах новые порядки, когда Народное собрание принимает решения, не считаясь со старыми законами.
В старину председательствующего в собрании выбирали по жребию из числа старейших граждан; сперва высказывались граждане старше пятидесяти лет, а потом уж остальные. При таком порядке изменять законы было непросто. А теперь, сетовал Эсхин, собрание ведёт невесть кто, выступают и голосуют как попало. В результате часто принимаются решения неправильные, вредные и прямо противозаконные. А виноваты ораторы вроде Демосфена, которые словесными выкрутасами «подчиняют себе простых людей и добиваются для себя самовластия». Вообще, по мнению Эсхина, афиняне сильно испортились: они «не считаются ни с позором, ни с наказанием, которому подвергнутся».
Бóльшую часть длинной обвинительной речи Эсхин посвятил не Ктесифону и не порядкам в государст-ве, а Демосфену. Он убеждал судей, что Демосфен — трус, взяточник, лжец и демагог и вообще вся его деятельность всегда была направлена во вред Афинам.
Демосфен, выступив в защиту Ктесифона, по сути, защищал себя. В аргументах Эсхина имелось слабое место: если поступки Демосфена на протяжении десятилетий были так ужасны, почему Эсхин никогда прежде против них не выступал? Одно за другим Демосфен разбирал и опровергал выдвинутые против него обвинения, попутно обвиняя самого Эсхина в том, что он состоит на содержании у македонских царей.
Послушать выступления выдающихся ораторов съехались тысячи людей со всей Греции. Эсхин потерпел сокрушительное поражение: его поддержали меньше пятой части судей, а это означало, что обвинение признаётся необоснованным.
Чтобы избежать уплаты большого штрафа, Эсхин уехал на остров Родос. Там по просьбе местных жителей он повторил свою речь «О венке». Восхищённые родосцы не могли понять, как после такой блестящей речи Эсхин оказался в изгнании.«Если бы вы слышали Демосфена, то не спрашивали бы», — грустно ответил Эсхин.
 |
Феликс Буасселье. «Смерть Демосфена». 1805. Лувр |
Демосфену удалось бежать на остров Калаврия у берегов Пелопоннеса, где он укрылся от преследователей в храме Посейдона. Не желая ни сдаться врагам, ни умереть с голоду, он принял яд. Это произошло 12 октября 322 г. до н.э. На родине ему поставили медную статую с надписью:
Больше Афинам уже не удалось выйти из-под контроля македонских царей. А после того как в 146 году до н.э. римляне покончили с Македонией, Греция стала римской провинцией. Чтобы соревноваться в похвалах царям и императорам, нужен был не столько ораторский талант, сколько отсутствие чувства меры.Если бы мощь, Демосфен,ты имел такую, как разум,Власть бы в Элладе не смогвзять македонский Арей…
Время великих ораторов ушло в прошлое.
Александр Алексеев, историк