Первым народным избранником стал Борис Годунов.
Его путь к трону был долог и необычен. Годуновы были младшей ветвью старинного боярского рода, который вел свое происхождение от татарского мурзы Чета, выехавшего из Орды в Москву при Иване Калите. Но в отличие от старшей ветви того же рода — бояр Сабуровых, Годуновы никогда раньше не стояли близко к московскому престолу. Борис первый сумел протолкаться в ряды окольничих бояр в годы опричнины. Сначала он стал посаженым отцом на одной из многочисленных свадеб Ивана Грозного, потом взял в жены дочь всемогущего Малюты Скуратова, а женитьба царевича Федора на Борисовой сестре Ирине еще больше укрепила его положение при дворе.
После смерти Грозного, при его преемнике Федоре Иоанновиче, влияние Годунова сделалось поистине беспредельным. Пользуясь безволием царя и поддержкой сестры-царицы, он все ближе подходил к московскому трону. Он был поочередно царским «конюшим», «ближним великим боярином», «наместником царств Казанского и Астраханского», пока наконец не добился титула «князь-правитель», сделавшись фактическим соправителем Федора. Годунов окружался царственным почетом и принимал у себя во дворце иноземных послов. А однажды, как гласит предание, стоя за спиной у сидящего на троне царя, он как бы невзначай овладел «государевым яблоком» (то есть «державой» — вторым атрибутом царской власти наряду со скипетром).
Царь Федор Иоаннович умер бездетным в январе 1598 года. С его смертью пресеклась династия Рюриковичей на московском престоле. Бояре присягнули царице Ирине, но та спустя девять дней постриглась в монахини. Вот тогда на первый план и выступил князь-правитель Борис Годунов. Он отлично выдержал паузу. Борис удалился к сестре в Новодевичий монастырь, будто бы сторонясь всего мирского. Но толпы народа стекались под окна царицы-монахини бить ей челом, прося брата на царство. Народные вопли и рыдания не стихали несколько дней. Когда царица подходила к окну, народ с диким воем падал ниц, устилая живым ковром монастырский двор. От натужного вопля, говорит летописец, багровели лица и расседались утробы кричавших, невозможно было находиться рядом, не зажав ушей. Наконец царица Ирина, тронутая зрелищем народной преданности, благословила брата на царство.
В феврале 1598 первые за много столетий на московский престол взошел не потомственный Рюрикович, а всенародно избранный царь. За недолгих семь лет своего правления Борис зарекомендовал себя в качестве одного из лучших российских государей.
Венчание Бориса на царство состоялось 1 сентября 1598 года. Царствование Бориса открылось невиданными щедротами и милостями. Главное внимание государя обращено было на устройство внутреннего порядка в государстве, на «исправление всех нужных царству вещей», по словам современника Авраамия Палицына. Крестьяне были освобождены на один год от уплаты податей, а инородцы — от ясачного платежа. Купцы получили право беспошлинной торговли сроком на два года. Служилым людям выдали разом годовое жалованье. Закрылись кабаки, где народ пропивался до исподнего, сидевшие в тюрьмах вышли на свободу, опальные получили прощение, казни прекратились совсем, вдовы, сироты и нищие получили вспоможение. Царь укреплял старые города и строил новые — Цивильск, Уржум, Царево-Кокшайск, Саратов, Царицын. Столицу же, Москву, он, по выражению патриарха Иова, украшал, «как невесту». Даже недоброжелатели Бориса отмечали, что он «всем любезен бысть» и что в первую половину его царствования Россия цвела всеми благами.
В личности Бориса современники находили много превосходных качеств, хотя и отмечали с удивлением, что это был первый в Московии «бескнижный» государь, то есть не владеющий грамотой. Однако неграмотный Борис испытывал истинную тягу к просвещению и науке. Своему сыну Федору он дал блестящее образование, которое позволило ему между прочим составить первую карту государства.
Именно Борис, а не Петр I, направил заграницу первую дюжину русских студентов. Правда, этот первый опыт приобщения русских людей к западному образованию закончился неудачно. Спустя много лет на родину возвратился лишь один школяр. Остальные, вкусив плодов свободы и просвещения, предпочли остаться там, куда их так неосмотрительно отпустили. Причем у одного из них оказалась весьма уважительная причина — он стал англиканским священником!
Ну и в заключение стоит вспомнить еще об одном замысле Бориса, тоже неудавшемся, но который, однако, очень важен для характеристики этого государя. Борис серьезно подумывал о том, чтобы упрочить свободу и благосостояние крестьянского сословия. Незадолго до смерти он готовил указ, который бы точно определил оброки и повинности крестьян в пользу землевладельцев. Но русское правительство так и не решилось воплотить в жизнь Борисов замысел до самого освобождения крестьян от крепостной неволи в 1861 году.
Его путь к трону был долог и необычен. Годуновы были младшей ветвью старинного боярского рода, который вел свое происхождение от татарского мурзы Чета, выехавшего из Орды в Москву при Иване Калите. Но в отличие от старшей ветви того же рода — бояр Сабуровых, Годуновы никогда раньше не стояли близко к московскому престолу. Борис первый сумел протолкаться в ряды окольничих бояр в годы опричнины. Сначала он стал посаженым отцом на одной из многочисленных свадеб Ивана Грозного, потом взял в жены дочь всемогущего Малюты Скуратова, а женитьба царевича Федора на Борисовой сестре Ирине еще больше укрепила его положение при дворе.
После смерти Грозного, при его преемнике Федоре Иоанновиче, влияние Годунова сделалось поистине беспредельным. Пользуясь безволием царя и поддержкой сестры-царицы, он все ближе подходил к московскому трону. Он был поочередно царским «конюшим», «ближним великим боярином», «наместником царств Казанского и Астраханского», пока наконец не добился титула «князь-правитель», сделавшись фактическим соправителем Федора. Годунов окружался царственным почетом и принимал у себя во дворце иноземных послов. А однажды, как гласит предание, стоя за спиной у сидящего на троне царя, он как бы невзначай овладел «государевым яблоком» (то есть «державой» — вторым атрибутом царской власти наряду со скипетром).
Царь Федор Иоаннович умер бездетным в январе 1598 года. С его смертью пресеклась династия Рюриковичей на московском престоле. Бояре присягнули царице Ирине, но та спустя девять дней постриглась в монахини. Вот тогда на первый план и выступил князь-правитель Борис Годунов. Он отлично выдержал паузу. Борис удалился к сестре в Новодевичий монастырь, будто бы сторонясь всего мирского. Но толпы народа стекались под окна царицы-монахини бить ей челом, прося брата на царство. Народные вопли и рыдания не стихали несколько дней. Когда царица подходила к окну, народ с диким воем падал ниц, устилая живым ковром монастырский двор. От натужного вопля, говорит летописец, багровели лица и расседались утробы кричавших, невозможно было находиться рядом, не зажав ушей. Наконец царица Ирина, тронутая зрелищем народной преданности, благословила брата на царство.
В феврале 1598 первые за много столетий на московский престол взошел не потомственный Рюрикович, а всенародно избранный царь. За недолгих семь лет своего правления Борис зарекомендовал себя в качестве одного из лучших российских государей.
Венчание Бориса на царство состоялось 1 сентября 1598 года. Царствование Бориса открылось невиданными щедротами и милостями. Главное внимание государя обращено было на устройство внутреннего порядка в государстве, на «исправление всех нужных царству вещей», по словам современника Авраамия Палицына. Крестьяне были освобождены на один год от уплаты податей, а инородцы — от ясачного платежа. Купцы получили право беспошлинной торговли сроком на два года. Служилым людям выдали разом годовое жалованье. Закрылись кабаки, где народ пропивался до исподнего, сидевшие в тюрьмах вышли на свободу, опальные получили прощение, казни прекратились совсем, вдовы, сироты и нищие получили вспоможение. Царь укреплял старые города и строил новые — Цивильск, Уржум, Царево-Кокшайск, Саратов, Царицын. Столицу же, Москву, он, по выражению патриарха Иова, украшал, «как невесту». Даже недоброжелатели Бориса отмечали, что он «всем любезен бысть» и что в первую половину его царствования Россия цвела всеми благами.
В личности Бориса современники находили много превосходных качеств, хотя и отмечали с удивлением, что это был первый в Московии «бескнижный» государь, то есть не владеющий грамотой. Однако неграмотный Борис испытывал истинную тягу к просвещению и науке. Своему сыну Федору он дал блестящее образование, которое позволило ему между прочим составить первую карту государства.
Именно Борис, а не Петр I, направил заграницу первую дюжину русских студентов. Правда, этот первый опыт приобщения русских людей к западному образованию закончился неудачно. Спустя много лет на родину возвратился лишь один школяр. Остальные, вкусив плодов свободы и просвещения, предпочли остаться там, куда их так неосмотрительно отпустили. Причем у одного из них оказалась весьма уважительная причина — он стал англиканским священником!
Ну и в заключение стоит вспомнить еще об одном замысле Бориса, тоже неудавшемся, но который, однако, очень важен для характеристики этого государя. Борис серьезно подумывал о том, чтобы упрочить свободу и благосостояние крестьянского сословия. Незадолго до смерти он готовил указ, который бы точно определил оброки и повинности крестьян в пользу землевладельцев. Но русское правительство так и не решилось воплотить в жизнь Борисов замысел до самого освобождения крестьян от крепостной неволи в 1861 году.