Его звали раби Довид Блиндер – «слепец». Он был, как говорят, простым меламедом. Простым, да не простым, если среди учеников его числился сам раби Хаим из Бриска. Но дело не в этом. Всю жизнь раби Довид учил детей Торе, и учил хорошо, ибо и сам, без остатка, был погружён в это море.
Не зря звали его «блиндер-слепец», - он ничего не видел дальше листа Гемары, он ничего не замечал, кроме чистых глаз своих мальчиков, жадно пьющих святые слова. Поколение за поколением вырастали, а он всё тот же, а он всё туда же: от «алефа» до «тава», от книги «Берешит» - до «Дварим», от одного трактата Талмуда к другому.
Он уже не молод, а времена плохие настали. Власть неверия и тьмы в бывшей России. Евреи не узнают сами себя, думают, что строят счастье для всех, а в итоге – беды сыплются одна за другой. Учить детей Торе – преступление, жить по её Завету – позор, верить в Творца Мира – порок. Но это вопросы для слабых духом, но не для раби Довида-«слепца». Он и теперь, когда всё летит в тартарары, всё такой же неугомонный. Священная книга не сходит с его рук. Слова Торы всегда на его устах. И еврейские дети, которых собрал перед собой на старых скамьях, звонкими голосами повторяют: «Берейшис боро…Элоким эс о-шомаим в эс о-орэц…»
В этом тайном подвале, где тусклый свет от жёлтых свечей, где полки старинных фолиантов с заклеенными переклеенными корешками, где старенький шкафчик со спасённой Книгой Книг, время не пожелало сойти с ума. Здесь всё ещё царит волшебное счастье вечных слов и разгадываемых истин. Вопросы и ответы, затруднения и решения, споры Мудрецов и уроки Великих Праведников.
Где-то там, наверху, пусть гремят оркестры, пусть там лелеют жалких вождей и царит тщательно скрываемый страх. Пусть там запивают неверие причудливым дымом лжи. Это там. А здесь, как и прежде тысячи лет, живая радость общения с Творцом. Разве победа – в рычании медных труб? Разве успех – в сокрытии правды? И разве сила – в страхе?
Но однажды случилось нечто, что даже для раби превысило все уровни уверенности в Творце. Это был обычный урок. Разбор Гемары. Кто-то спросил, кто-то ответил. Этот привёл довод, а этот – его отверг. Ещё одно затруднение, ещё одно доказательство! А если - так, а если – вот это? А вот Мишна говорит… А Мудрецы спрашивают… Тосафот ставит в тупик всех… Что скажут Ришойним?... Как объяснят Ахройним? Все разгорячены, все в пылу спора… Раби Довид – как рыба в воде, это его счастье, это его стихия. Мальчики, ну, мальчики – кто разрешит задачу?...
И вдруг – железный визг засова, словно рушатся стены, открывается дверь и на пороге – сам Сатана в голубых погонах, серой фуражке, чёрных ремнях и бронзовой кобурой. Это смерть пришла, это Змей воспрянул из праха. Что теперь будет – ведь это Страх, собственной персоной ворвался к ним? Стальные глаза, губы кривятся и вот сейчас изрекут приговор…
Но раби Довид… Что такое? Он не сжался, не откинулся к стене, не задрожал – напротив, он возмущён: откуда взялся этот мешуге, что делает здесь эта чёрная тень? Как посмел прервать высокий спор, как заикнулся перечить Торе… Раби в гневе, он негодует и делает то, на что не решился бы никто… Он подскакивает к энкэвэдэшнику и с размаху бьёт по лицу…
Стоп… время остановилось.… Этого быть не может… Казнь неизбежна.… Убивали и из-за ничего… Сажали и просто так… А уж за такое… В подвале нет воздуха, вместо него – свинец… Лицо страха каменеет, вместе с красным следом пальцев раби… Минута, ещё минута… Молчание. Энкэвэдэшник разворачивается и без слов, без единого звука исчезает…
И ничего, ничего не случилось, ни назавтра, ни потом…
Спросил как-то раби Йосеф Дов Соловейчик, автор знаменитой «Бейт а-Леви»:
Не зря звали его «блиндер-слепец», - он ничего не видел дальше листа Гемары, он ничего не замечал, кроме чистых глаз своих мальчиков, жадно пьющих святые слова. Поколение за поколением вырастали, а он всё тот же, а он всё туда же: от «алефа» до «тава», от книги «Берешит» - до «Дварим», от одного трактата Талмуда к другому.
Он уже не молод, а времена плохие настали. Власть неверия и тьмы в бывшей России. Евреи не узнают сами себя, думают, что строят счастье для всех, а в итоге – беды сыплются одна за другой. Учить детей Торе – преступление, жить по её Завету – позор, верить в Творца Мира – порок. Но это вопросы для слабых духом, но не для раби Довида-«слепца». Он и теперь, когда всё летит в тартарары, всё такой же неугомонный. Священная книга не сходит с его рук. Слова Торы всегда на его устах. И еврейские дети, которых собрал перед собой на старых скамьях, звонкими голосами повторяют: «Берейшис боро…Элоким эс о-шомаим в эс о-орэц…»
В этом тайном подвале, где тусклый свет от жёлтых свечей, где полки старинных фолиантов с заклеенными переклеенными корешками, где старенький шкафчик со спасённой Книгой Книг, время не пожелало сойти с ума. Здесь всё ещё царит волшебное счастье вечных слов и разгадываемых истин. Вопросы и ответы, затруднения и решения, споры Мудрецов и уроки Великих Праведников.
Где-то там, наверху, пусть гремят оркестры, пусть там лелеют жалких вождей и царит тщательно скрываемый страх. Пусть там запивают неверие причудливым дымом лжи. Это там. А здесь, как и прежде тысячи лет, живая радость общения с Творцом. Разве победа – в рычании медных труб? Разве успех – в сокрытии правды? И разве сила – в страхе?
Но однажды случилось нечто, что даже для раби превысило все уровни уверенности в Творце. Это был обычный урок. Разбор Гемары. Кто-то спросил, кто-то ответил. Этот привёл довод, а этот – его отверг. Ещё одно затруднение, ещё одно доказательство! А если - так, а если – вот это? А вот Мишна говорит… А Мудрецы спрашивают… Тосафот ставит в тупик всех… Что скажут Ришойним?... Как объяснят Ахройним? Все разгорячены, все в пылу спора… Раби Довид – как рыба в воде, это его счастье, это его стихия. Мальчики, ну, мальчики – кто разрешит задачу?...
И вдруг – железный визг засова, словно рушатся стены, открывается дверь и на пороге – сам Сатана в голубых погонах, серой фуражке, чёрных ремнях и бронзовой кобурой. Это смерть пришла, это Змей воспрянул из праха. Что теперь будет – ведь это Страх, собственной персоной ворвался к ним? Стальные глаза, губы кривятся и вот сейчас изрекут приговор…
Но раби Довид… Что такое? Он не сжался, не откинулся к стене, не задрожал – напротив, он возмущён: откуда взялся этот мешуге, что делает здесь эта чёрная тень? Как посмел прервать высокий спор, как заикнулся перечить Торе… Раби в гневе, он негодует и делает то, на что не решился бы никто… Он подскакивает к энкэвэдэшнику и с размаху бьёт по лицу…
Стоп… время остановилось.… Этого быть не может… Казнь неизбежна.… Убивали и из-за ничего… Сажали и просто так… А уж за такое… В подвале нет воздуха, вместо него – свинец… Лицо страха каменеет, вместе с красным следом пальцев раби… Минута, ещё минута… Молчание. Энкэвэдэшник разворачивается и без слов, без единого звука исчезает…
И ничего, ничего не случилось, ни назавтра, ни потом…
Спросил как-то раби Йосеф Дов Соловейчик, автор знаменитой «Бейт а-Леви»:
«Реб Довид, ну хорошо, собой бы вы рисковали, но дети, как же они?»И что же ответил раби Довид? Он, как водится, ответил вопросом на вопрос:
«Скажите, Раби, а как бы вы поступили? Приходят красть детей, забирают от Торы, да ещё как раз когда мы решаем тяжёлую задачу из Тосафот! Ну, раби, что бы вы сделали на моём месте?!»…
Александр Красильщиков