"Не сдаваться. Моя тридцатилетняя война"

Лейтенант Хиро Онода был официально объявлен мертвым в декабре 1959 года. В тот момент считалось, что он и его товарищ Кинсичи Козука умерли от ран, полученных пятью годами ранее в стычках с Филиппинскими войсками. Шестимесячные поиски, организованные японским министерством здоровья и благополучия в начале 1959 года, не обнаружили никаких следов двух мужчин

Но в 1972 году Онода и Козука появились снова, и Козука был убит в столкновении с Филиппинской полицией. В последующие полгода три японские поисковые группы пытались убедить Оноду выйти из джунглей, но единственным результатом, которого они добились, были благодарственные записки за некоторые подарки, которые они оставили.

Это, по крайней мере, свидетельствовало о том, что он всё еще был жив. Благодаря его крайнему нежеланию выходить на контакт он стал легендой в Японии.

В начале 1974 года исключенный из японского университета студент Сузуки, пропутешествовав через пятьдесят стран, и создав массу проблем множеству японских посольств, решил предпринять путешествие через Филиппины, Малазию, Сингапур, Бирму, Непал и другие страны, которые могли бы встретиться на пути. Уезжая из Японии, Сузуки сказал друзьям, что отправляется искать Лейтенанта Оноду, панду и Ужасного Снежного Человека, именно в таком порядке. По-видимому, панда и снежный человек пока ждут своего часа, поскольку всего за пять дней на Лубанге Сузуки нашел Оноду и убедил его встретиться с делегацией из Японии, которую Сузуки взялся организовать.

Сообщение Сузуки о встрече с Онодой породило самую большую лихорадку, когда-либо возникавшую в японской прессе и телевидении. Люди сначала сомневались в правдивости Сузуки, но вскоре филиппинская сторона была поставлена в известность о его миссии, чтобы проверить его рассказы. Сопровождать Сузуки в его поездке отправилось не менее сотни японских журналистов.

Есть несколько теорий, объясняющих – почему возвращение Оноды вызвало такой ажиотаж. Моя теория такова – в Оноде проявились черты того, чего Япония была лишена из-за поражения во Второй Мировой войне – народного героя войны. Схожая шумиха возникала и вокруг возвращавшихся ранее. Всего годом ранее сержант Соичи Йокои вернулся домой с Гуама под трубный звук фанфар. Сейчас, однако, никто не может скрыть чувство, что Йокои был достаточно обыкновенным человеком – слишком обыкновенным, чтобы стать героем. По видимому, лейтенант Онода нужными качествами обладает.

После его сдачи Оноды стало известно, что он умен, красноречив, обладал силой воли и упорством. Это именно те качества, которые японцы любят в своих героях, и в течение трех недель между первым контактом с Сузуки и его приемом у президента Фердинанда Маркоса, количество публикаций в Японии росло с интенсивностью потопа. Когда Онода прибыл обратно в Японию, он был встречен как генерал- триумфант. Норио Сузуки, в свою очередь, в один шаг продвинулся от путешественника до помощника героя.

Обычно я почти полностью индифферентен к героям и героизации. Также меня отталкивает чрезмерная публичность. Прочитав в газете высказывания самого господина Оноды, в которых он говорил о себе, что он не герой, я воспринял их как формальный жест вежливости. Когда мне сказали, что его самолет приземлится в Токио в четыре тридцать сегодня днем, моя реакция была – «Хорошо, мы это можем как-то предотвратить?»

Тем не менее, я человек, и когда пришло время, я отложил свою работу в сторону и sat in front of the set like everybody else. И когда я увидел этого маленького горделивого человека, выходящего из самолета, кланяющегося, а затем стоящего навытяжку в ожидании полагающихся аплодисментов, я внезапно осознал, что он являлся чем-то, чего я никогда не видел – человеком, который до сих пор жил в 1944 году. Или, по крайней мере, лишь несколько дней назад из этого года прибыл. Человек, который тридцать лет носил в своей голове забытую военную пропаганду тех лет. Мысли роились в моей голове. Надо ли мне попытаться встретиться с ним, или кто-то другой уже успел рассказать ему, что у американских дьяволов нет хвостов? Можно ли быть уверенными, что он не сделает харакири прямо на площади? Как воспримет он новую Японию, радикально отличающуюся, по крайней мере издалека, от того, какой она была в 1944-м?

Короче, я попался на крючок. Вместе со всей нацией я на протяжении нескольких недель смотрел как лейтенант Онода приветствовал отца и друзей, лейтенант Онода в своем номере в отеле, лейтенант Онода идет в госпиталь на осмотр, лейтенант Онода завтракает, лейтенант Онода уезжает из Токио в свой родной город в префектуре Вакаяма. Я даже не возражал когда в семичасовых новостях в день его возвращения сюжет о его воссоединении с матерью перекрыл сюжет о попытке захвата самолета над нашими головами в Токио.

Мне стало ясно, что Онода – не простой потерявшийся солдат, но человек сильной решимости и принципов. Несмотря на хрупкое телосложение, он казался ярким представителем породы – чуть помпезный Японский офицер из ушедших времен. Я отчетливо понял, что, раз он оставался на Лубанге тридцать лет, у него должны были быть на это серьезные причины. Я размышлял об этих причинах, и о том, какая психология должна стоять за ними.

Пока мы все вместе смотрели телевидение, Японские издатели боролись за права на издание истории Оноды. Он ошеломил большинство из них, отвергнув самые выгодные предложения и выбрав издателя, чьими молодежными журналами он восхищался в довоенные времена. После встречи и беседы с Онодой я понял, что это решение было характерным для Оноды, так как твердость, с которой он держался на Лубанге, подпитывалась трепетным отношением и ностальгией по счастливом временам беззаботной юности.

Онода не вел какого-либо журнала или дневника, но его память феноменальна. За три месяца с момента возвращения он надиктовал две тысячи страниц воспоминаний, варьирующихся от наиболее важных событий до мельчайших подробностей жизни в джунглях. В июле 1974 статьи начали выходить серией в еженедельнике Shukan Gendai. Одновременно началась подготовка к изданию книги на японском и английском языках, а также началось налаживание связей с заинтересованными издателями за рубежом.

Во время работы над английским переводом, я имел возможность обратиться к Оноде за разъяснением некоторых моментов, и я был поражен яркостью, с которой он мог описывать события, происходившие на любом отрезке времени или способ, которым он делал какой-то предмет или деталь одежды. Он сам сделал эскизы всех диаграмм и картинок для его книги, также как множество других иллюстраций для Японских детских изданий.

Готовя издание английского текста, я получил огромную помощь не только от самого господина Оноды, но и от редакторского коллектива, работающего в Коданша Интернешнл, работавшего над моим переводом с большой заботой и вниманием.

В конце своей книги, Онода спрашивает себя – за что он сражался все эти годы? Моё мнение таково – за честность. Будет ли Онода чествоваться как герой – будущее покажет, но я считаю – будет, потому что в конце концов он победил в своей войне.

Чарльз С. Терри

Токио

7 октября 1974

«Я считал Японию неуязвимой страной богов»

Хироо призвали на военную службу, когда ему исполнилось 20. Спустя несколько лет муштры его в качестве командира спецотряда отправили на Филиппины. Там, на острове Лубанг, Онода должен был возглавить партизанское движение против вторжения американских войск и их союзников.

Перед отправкой юный японский командир получил приказ-напутствие от своего генерала. Тот рассказал, что дела на фронте для Страны восходящего солнца обстоят плачевно, но солдаты императора должны приложить все усилия ради исполнения долга, и тогда все получится. Ключевой приказ звучал примерно так: 

«Вам категорически запрещено кончать жизнь самоубийством. Возможно, пройдет три года, возможно — пять лет, но что бы ни случилось, мы за вами обязательно вернемся. Пока у вас остается хоть один солдат — вы командир. Возможно, вам придется питаться кокосами. Питайтесь ими! Но забудьте о самоубийстве! Что бы ни случилось, мы вернемся за вами».

«Я буду драться, пока этот день не настанет», — ответил впечатлительный юноша.

Это было сказано в самом конце 1944 года, до капитуляции Японии оставалось менее 10 месяцев. Гораздо позже Хироо Онода вспоминал, что, как и большинство соотечественников, считал свою родину неуязвимой страной богов. Какой бы ни выглядела угроза для нее, он и подумать не мог, что великая Япония способна проиграть в войне.

Остров Лубанг

На Лубанге офицер пережил артобстрел со стороны американской армии и несколько раз едва не попал в плен. Впрочем, все это была лишь присказка к затяжному приключению, которое началось для солдата после войны.

2 сентября 1945 года Япония подписала акт о капитуляции. К этому времени боевые действия американцев на острове практически прекратились, но Хироо был уверен, что враг контролирует Лубангу. В подчинении Оноды остались трое солдат — Акацу, Кодзука и Симадо. Под конец года над горой, где они прятались, пролетел «Боинг». Он сбросил листовки, в которых говорилось о капитуляции генерала Ямашиты.

Текст листовки был странный. Во-первых, всем сдавшимся почему-то обещали некий «гигиенический сироп». Во-вторых, речь шла о «прямом имперском приказе», который раньше никогда не применялся. В-третьих, хватало орфографических ошибок. В общем, Хироо с товарищами посчитали, что перед ними «липа», призванная дезинформировать бравых вояк императора. Утром 1 января 1946 года они поклонились восходящему солнцу и поклялись сражаться до победы.

Японская делегация на борту линкора «Миссури» перед подписанием акта о капитуляции.

Фото: Naval Historical Center

Бесплодные поиски

Весной остров снова забросали листовками о прекращении войны. Иногда доносились голоса на японском, но что они кричали, разобрать было невозможно. Вскоре Онода начал находить записки, в которых от имени сдавшихся японцев призывалось выходить из лесов — солдат больше никто не ищет.

— Мы не могли поверить, что война на самом деле закончилась. Мы думали, что это просто враг заставляет пленных идти на такие уловки. Каждый раз, как мы слышали голоса ищущих нас, мы переходили на новое место, — вспоминал потом Хироо.

Филиппинская операция (1941—1942)

Потихоньку четверка солдат начала кое-как налаживать быт. Поскольку оставаться на одном месте, по их мнению, было опасно, они постоянно перемещались по острову. В первый год приходилось спать в маленькой походной палатке. Но и она не спасала в сезон дождей, который продолжался на Лубанге с июля по октябрь. Ребята промокали до костей, их кожа становилась бледной и сморщенной, а от холода иногда хотелось кричать.

У каждого было по винтовке, по две ручные гранаты и по два пистолета. Плюс под две тысячи патронов и полугодовой запас риса. Еду растягивали как могли. Иногда сил было так мало, что перемещаться с места на место приходилось только благодаря воле. Филиппинцев боялись, потому что знали — они перешли на сторону США.

— Как только мы замечали местных, то прятались. Если они замечали нас, мы стреляли, чтобы отпугнуть их, а затем как можно скорее переносили наш лагерь в новое место, поскольку знали, что они донесут о нас.

Листовка с информацией о капитуляции

Постепенно у беглецов сформировалась цепочка более-менее постоянных стоянок, каждая из которых давала приют на 3—5 дней. На то, чтобы пройти по остановкам полный круг, уходило от одного до двух месяцев. Все зависело от того, как много запасов еды поблизости удавалось обнаруживать у местных крестьян. Если обстановка казалась безопасной, а пищу можно было похитить незаметно для филиппинцев, на одном месте могли просидеть и неделю.

Постепенно новоявленные островитяне освоились и перестали испытывать недостаток в пище. На Лубанге было много диких кабанов, кур и игуан. Но основную ставку солдаты Оноды делали на разводимых местными жителями коров. Корову убивали обычно один или два раза в год в сезон дождей. Японцы ждали грозового дня, уводили одно из животных подальше от стада и, дождавшись раскатов, стреляли. На одну корову — не больше одного патрона, потому что пули ценились на вес золота, пополнить их запас было практически невозможно.

Мясо сушили и коптили. Из одной коровы получалось около 250 ломтей копченого мяса, которого хватало почти на полгода.

— Нашей основной едой были бананы. Мы срезали гроздья, нарезали бананы вместе с кожурой на колечки толщиной чуть меньше сантиметра и тщательно промывали в воде. Таким образом зеленые плоды теряли бóльшую часть горечи. Потом мы варили бананы и сушеное мясо в кокосовом молоке. Готовыми они напоминали переваренный сладкий картофель. Не очень вкусно, но ели мы в основном их.

Впрочем, несмотря на обилие еды, Хироо резко ограничивал пайки. Он опасался, что, имея полный доступ к пище, солдаты растолстеют, перестанут подавлять базовые инстинкты, потеряют боевой дух и не смогут продолжать войну. Ах да, Онода намеревался подробнее изучить остров, после чего перейти в наступление и взять Лубангу под контроль. Да, вчетвером.

Муравьи, пчелы, змеи

Немало неприятностей доставляла одежда, точнее, отсутствие запасных мундиров. За годы партизанщины форма износилась и рвалась. Для ее ремонта приспособили кусок проволочной сетки, который применяли в качестве иглы, а также волокна растений, использовавшиеся вместо ниток.

Спустя 30 лет одежда Хироо представляла собой чудовище Франкенштейна, сшитое из разных материалов. Перед кителя был сделан из подкладки рабочего комбинезона местных жителей, рукава — из штанов, в качестве обуви использовались соломенные сандалии.

Вещи Хироо Оноды.

 Фото: Keystone-FranceGamma-Rapho/Getty Images

Лекарств не было, поэтому приходилось строго следить за состоянием своего здоровья. Онода регулярно измерял пульс, через обхват запястья следил за весом, а также тщательнейшим образом изучал экскременты.

— Если мы находились в слишком жарком месте, наша моча становилась чересчур желтой, а если мы переутомлялись, она приобретала красноватый оттенок. Это было сигналом для того, чтобы немного расслабиться.

Вместо туалетной бумаги в ход шли пальмовые листья, из веток деревьев строили временные хижины, зубы чистили волокнами от все тех же пальмовых листьев, мылись каждый день — благо воды было предостаточно. За винтовками следили не меньше, чем за собой. Спустя 30 лет оружие Хироо было как новенькое!

Со временем винтовки так пропитались пальмовым маслом, которым их чистили, что оно стало привлекать крыс. Пришлось перед сном вешать оружие на деревья так, чтобы грызуны не могли до него добраться. Но больше всего беспокоили муравьи. На острове их оказалось огромное количество, да еще самых разных видов. Одни любили переносить в своих маленьких лапках грязь, которой забивали дуло винтовок. У других было нечто вроде жала, которым они с удовольствием тыкали в незащищенные участки тела. Однажды такой муравей ужалил Оноду в ухо — оно опухло, и японец ничего не слышал на протяжении недели, пока не спал отек.

Иногда в лесу можно было встретить рой диких пчел. Рой — это не то, что вы видели в деревне на пасеке. Настоящий филиппинский пчелиный рой растягивается плотной кувалдой под сто метров длиной. Как только солдаты видели такую напасть, они немедленно падали на землю, закрывали головы одеждой и неподвижно лежали по несколько часов. Только пошевелишься, и на тебя нападут. Змеи? Были и змеи, причем толщиной с ногу. Или вот многоножки, от укуса которых распухает все тело, а рана заживает годами.

Не давал расслабиться и климат. Поздней весной температура воздуха поднималась до 40 градусов, когда ты только и можешь что истекать потом. Пройти полсотни шагов, чтобы насобирать дрова для костра? Нет, уж лучше умереть! Июнь — месяц ураганных ветров, потом, как уже говорилось, наступает затяжной сезон дождей. Комфортно было только с октября по апрель, когда температура не поднималась выше 30 градусов.

Несмотря на все невзгоды, за почти 30 лет Хироо ни разу серьезно не заболел. Всего дважды он подхватил простуду, ну а укусы насекомых не считаются.

Отряд не заметил потери бойца

В конце 1949 года приключилось несчастье. Сбежал Акацу, самый молодой солдат. Оставшаяся троица была уверена, что дезертир приведет «врага». Что ж, так и случилось. Спустя полгода скитаний Акацу вышел к филиппинцам, где удостоверился — война и правда давно окончена! Он написал соответствующую записку, копии которой снова сбросили с самолета. Японское правительство считало, что Онода давно погиб, а тут такие новости! Над островом летал самолет, через громкоговоритель бойца на чистейшем японском призывали выйти к людям и прекратить дурить.

Японский флаг. Архив

Но Хироо по-прежнему не верил в правдивость этих сообщений. Наоборот, он лишь насторожился и обеспокоился, что против его команды применят газ. В течение нескольких последующих лет они постоянно носили с собой полотенца, привязанные к фляге с водой. В случае газовой атаки надо было намочить их и держать у лица.

После побега Акацу японское правительство инициировало создание специальной комиссии, которая должна была заниматься поиском группы Оноды. Все осложнялось тем, что Филиппины были самостоятельным государством, которое не желало, чтобы по их территории шастали японцы.

Спустя десять лет после окончания войны отряд Хироо все чаще стал обнаруживать по пути следования обрывки бумаг, ветхую одежду, остатки пищи. Мимо острова вместо военных кораблей начали ходить огромные туристические лайнеры, а в найденной газете было уж слишком много развлекательных передач. Вот же дают хитрые американцы! На что только они не способны ради того, чтобы смутить имперских солдат!

В 1953 году рыбаки, на которых напала команда Оноды, ранили в ногу Симадо. Спустя несколько месяцев японцы наткнулись на проходивший обучение отряд филиппинской армии. Завязалась перестрелка, в ходе которой Симадо был убит выстрелом в голову. Незадолго до этого он нашел новую порцию листовок, на этот раз с фотографиями семей затерянных воинов. Была на снимке и 10-летняя дочь солдата, которая еще не родилась, когда он ушел на фронт.

После инцидента правительство Филиппин разрешило Японии провести поисковую операцию на острове. В ход снова пошли самолеты с громкоговорителями, листовки, газеты, приехали родственники «потеряшек». Но Хироо уже ничего не могло переубедить. В каждой новой поисковой «акции» он видел происки хитрых американцев и лишь все больше убеждался — война продолжается. В 1959 году командира с напарником в который раз объявили мертвыми.

Хироо Онода

«Меня учили, что война может длиться сотни лет»

Но они выжили. Более того, готовились к «неминуемому» десанту японских войск. Лучшим местом для высадки считалось южное побережье. Онода намеревался его хорошенько зачистить и время от времени постреливал в той стороне, чтобы заставить островитян держаться подальше. Мужчина опасался, что если не встретит десант, то получит справедливый выговор, поэтому всегда был наготове, приглядывал за южным побережьем, держал в уме тактическую информацию и в любое время мог тайными тропами провести соотечественников к стратегически важному месту — аэропорту.

— Я искренне верил, что Япония не сдастся, пока останется хотя бы один живой японец. В конце концов, именно в этом мы, японцы, клялись друг другу. Мы клялись, что будем сопротивляться американским дьяволам, пока все до одного не погибнем. Если понадобится, женщины и дети будут сражаться бамбуковыми палками, пытаясь убить как можно больше врагов… Меня учили, что война может длиться сотни лет, и я получил свои приказы непосредственно от генерал-лейтенанта, который уверил меня, что рано или поздно японская армия вернется за мной.

Осенью 1972 года во время стычки с филиппинской полицией был убит Кодзука. Хироо остался один. А через полтора года все закончилось. На Оноду наткнулся японский студент Норио Судзуки. Он долго говорил с последним солдатом Второй мировой и каким-то образом посеял в нем зерно сомнения. Хироо сказал, что сдастся только в том случае, если получит соответствующий приказ от своего непосредственного командира. Что ж, ему повезло, потому что командир во время войны выжил и в мирное время работал продавцом книг. Его отыскали, нарядили в военную форму и выдали приказ от имени императора. Онода сдавался в присутствии первых лиц Филиппин.

Норио Судзуки и Хироо Онода

Что дальше? Власти Филиппин хотели расстрелять 52-летнего лейтенанта, по вине которого за последние 30 лет погибло больше сотни человек. Однако Хироо помиловали, и он смог уехать в Японию. Прожив большую часть жизни в джунглях, Онода так и не смог освоиться в современной стране небоскребов и скоростных поездов. Несмотря на то что на родине его чествовали как героя, боец перебрался в Бразилию, где женился и занимался скотоводством.

Хироо Онода сдает оружие президенту Филиппин

Спустя десять лет он вернулся в Японию, организовывал летние лагеря для школьников, пытаясь передать им навыки выживания. Но все равно пожилой японец не чувствовал себя на своем месте. В середине 1990-х Онода прибыл на остров, где провел 30 лет, чтобы остаться там навсегда. Но и оттуда пришлось уехать — местные не простили ему партизанской войны. Остаток жизни мятежная душа Хироо металась между Японией и Бразилией, пока в 2014-м в возрасте 91 года «последний самурай» не умер в Токио.

— Тридцать лет! Из-за засевшей в моей голове пропаганды я вот так просто взял и выбросил из своей жизни тридцать лет! Годы, которые я мог потратить на семью, учебу, работу. Меня чествуют как героя, которым я не являюсь. Для меня нет места в новом мире. Жалею ли я? А вы как думаете?

Хироо Онода. Фото: The New York Times

Источник:

The last soldier of World War II. Japanese 30 years fought against all