В 2014 году в России отметили юбилей издания первой русской печатной книги «Апостол» московским печатником, которого именуют Иваном Федоровым. Итак, прошло уже 450 лет, но в России и по сей день не знают, когда и где вышла первая русская печатная книга, как и не знают того, кем и откуда был их легендарный Иван Федоров, как не знают и того, как же его на самом деле правильно звали.
Когда же вышла первая русская книга?
Уж точно не в Москве, и уж точно не в 1565 году. Если мы говорим о первой печатной русской книге, то необходимо уяснить и то, что же такое русская книга в XV – XVI веках.
Уж точно не в Москве, и уж точно не в 1565 году. Если мы говорим о первой печатной русской книге, то необходимо уяснить и то, что же такое русская книга в XV – XVI веках.
Русский язык того времени – это в первую очередь язык русин (предков украинцев), православных людей Киева, чей язык и считался каноническим (литературным) русским языком и для литвин, и для новгородцев, и для тех немногих московитян, кто русским языком владел. Естественно, что в 1565 году русская книга не могла быть первой, ибо до этого, за полвека, уже выходила в свет книга протестантского литвинского профессора из Полоцка Франциска Скорины «Бивлия Руска» («Русская Библия»). За два года до «Апостола» в Беларуси (ВКЛ) вышла и книга известного беларуского протестанта-арианина Сымона Будного «Катихизисъ» и тоже на «руском» языке. Но и эти книги не были первыми русскими печатными книгами.
Еще раньше, в 1480 году, выходец из Великого Княжества Литовского Ян Литвин основал в Лондоне типографию, в которой издал на латинском языке индульгенцию папы римского Сикста IV, потом «Размышления о XII книгах метафизики Аристотеля», комментарии к псалмам и другое.
Конечно, эти книги русскими называть нельзя, хотя Яна Литвина можно назвать первым восточнославянским (а значит и русским) книгоиздателем.
Первыми же книгами, напечатанными именно русскими буквами на церковнославянском языке, были изданные в 1491 году в Кракове наемным немецким печатником Швайпольтом Фиолем богослужебные сборники для православной церкви: «Октоих», «Часослов», «Триодь постная» и «Триодь цветная».
Инициатива издания этих книг исходила от короля Польши и Великого князя ВКЛ Александра Ягеллончика. Будучи сам литвином по происхождению, Александр знал, что половину населения ВКЛ составляют православные литвины и русины. Для них и были изданы книги Швайпольта Фиоля. Но так как этот язык понимали все православные славяне, то книги получили широкое распространение от Литвы (Беларуси) до Балкан. Вот кто издал первую русскую книгу – Швайпольт Фиоль, франкский немец из Кракова!
По мнению украинских исследователей Ореста Мацюка, Якима Запаско и Владимира Стасенко, в XV веке во Львове уже существовала типография, которую в 1460 году её владелец Степан Дропан якобы подарил монастырю св. Онуфрия. Со временем, по мнению данных исследователей, деятельность этой типографии прекратилась. Таким образом, эти три исследователя утверждают, что «Иван Фёдоров», прибывший во Львов после 1567 года и умерший там же, лишь возродил печатное дело в городе, а не начал его с нуля. Впервые эту точку зрения сформулировал Иларион Огиенко в своей работе «История украинской печати» («Історія українського друкарства») в 1925 году, а в советское время развил Орест Мацюк.
Однако эта теория подверглась жёсткой критике со стороны другого известного украинского исследователя Евгения Немировского. Изучая «Хроники монастыря св. Онуфрия», Немировский подтвердил, что Степан Дропан действительно пожертвовал монастырю денежные средства и землю, однако никаких упоминаний о типографии в Хрониках нет.
Заключение Огиенко о том, что Степан Дропан был первопечатником, основывается только на том факте, что в 1791 году монахи предъявили ряд претензий Ставропигийскому братству, и в числе своих требований братья претендовали и на типографию, мотивируя это тем, что Степан Дропан якобы завещал её в 1460 году, что не находит подтверждения в «Хрониках».
Апелляция к фигуре Степана Дропана со стороны монахов, таким образом, представляла собой не более чем неудачный тактический ход с целью заполучить типографию. Евгений Немировский отмечает, что в 1460 году типографий не было ни в одном европейском городе, кроме Майнца:
«Если до 1460 года во Львове печатали книги, то основать типографию здесь мог лишь изобретатель книгопечатания Иоганн Гутенберг».И это верно. Таким образом, Швайпольт Фиоль остается первым русским печатником (пусть он сам был и не русским), а его книга «Октоих» от 1491 года остается первой печатной русской книгой.
ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ЯНА ФЕДОРОВИЧА
Ну а теперь давайте же разберемся в самом Иване Фёдорове. Кто он, и был ли такой вообще? Википедия, сообщая о Фёдорове, эдак напускает легкого тумана: мол, в те далекие времена не было фиксированных фамилий, и Фёдоров писал свое полное имя в зависимости от традиций, то как Федорович, то как Федоров.
Лукавит Википедия. У московского первопечатника была четкая и фиксированная фамилия – ФедорОвич, что отражает и его личная подпись (автограф), и надпись на его надгробии.
Иван Фёдоров, на самом деле урожденный Ян (Иоанн) ФедорОвич, родился между 1510 и 1530 годами где-то под Минском, предположительно в Койданово (ныне Дзержинск). Хотя предельно точных сведений о дате и месте его рождения нет.
Википедия, кажется, не подвергая сомнению то, что «Федоров» московит, затем эдак прозрачно намекает, что «генеалогическая трактовка его типографского знака, тождественного с гербом белорусского шляхетского рода Рагоза, дает основания предполагать о его связи с этим родом либо по происхождению, либо в результате приписки к гербу «Шренява» – в другом прочтении «Сренява»… По одной из версий, его род происходил из Петковичей, на границе современной Минской и Брестской областей. Существует гипотеза о его рождении на территории современного Вилейского района Минской области».
Вот Википедия и сама вроде как доказывает, что московский печатник Федоров был беларусом, ибо упомянутые территории – это все территории ВКЛ (тогдашней Беларуси), которые в Московское государство никогда не входили вплоть до 1795 года. В документах ФедорОвич, он же Федоров, подписывался как Ioannes Fedorowicz Moschus typographus Græcus et Sclavonicus, как московит никогда бы не смог подписываться, ибо на латыни подписываться было для московского схизматика смертным грехом. А вот литвины, особенно протестанты (их много было в те годы в ВКЛ) и католики, так именно и подписывались.
Википедия странным образом этот автограф расшифровывает так: Ioannes Fedorowicz Moschus, typographus Græcus et Sclavonicus – c запятой после Moschus, и дает соответственный перевод как «Иоанн Фёдорович Московит, печатник греческий и славянский».
Обратите внимание на приведенный здесь оригинал автографа! В нем прекрасно видно, что нет никакой запятой после слова «Moschus (московит/москвин)». Получилось, как в детской книге «В стране невыученных уроков», где запятая решила судьбу неприлежного ученика Вити во фразе «казнить нельзя помиловать».
А без придуманной запятой автограф Федоровича переводить надо только так: «Иоанн Фёдорович Московитский печатник греческий и славянский».
«Московитский печатник» – это, естественно, уже не национальность, а профессия, то, чем он занимался. А вот в поддельном варианте Википедии получается, что Федорович – московит (причем родившийся в Беларуси под шляхетским гербом «Шренява»). А это уже национальность, но это в корне неверно.
(Следует уточнить, что слово «Moschus» нельзя переводить как «московит/москвин»).
«Мосхус» означало народ мосхов (москов), то есть мокшан мордовской языковой группы, которые и населяли Московию (от них и происходит название реки Москва и затем название города и всего этого финского края). Эта же сознательная фальсификация и в переводе книги Михалона Литвина «De moribus Tartarorum, Litvanorum et Moschorum», выполненном и изданном учеными Московского университета в 1994 году.
Ошибочен перевод уже самого названия книги: «О нравах татар, литовцев и москвитян». Вместо татар – надо «тартар». Вместо «литовцев» – следует писать «литвинов», так как и фамилию автора не перевели как «Михалон Литовец», а потому использование слова «литовец» неверно, по крайней мере, из-за непоследовательности.
Но причина этого искажения понятна: московские авторы пытаются скрыть, что речь-то в книге идет не о «литовцах», а о литвинах – нынешних беларусах.
Показательно, что в польских переводах этого искажения нет – там используется слово «litwinow». Наконец, и слово «Moschorum» вовсе не переводится как «московитян», которому должно соответствовать «Moscovitae». Автор называет их не «московитянами», а мосхами – то есть мокшанами, народом мокша, которым обще в то время называли финское (мордовское) население Московии.
Таким образом, правильный перевод названия книги такой: «О нравах тартар, литвинов и мосхов». Эта же ошибка («…над москвитянами (Moschorum)») – и на первой странице текста, а правильный перевод: «над мосхами». В комментариях к переводу (стр. 108) сказано:
«Согласно терминологии, принятой в ВКЛ, «москвитяне», «моски», «мосхи» – жители Московского княжества, а позднее и Русского государства. Противопоставление «москвитян» остальным русским – «рутенам», находившимся в ВКЛ, возникло в конце XV в., когда Иван III выдвинул претензии на все земли бывшего Древнерусского государства, населенные «русью» («русаками»). Отказывая этому князю в праве называться князем «всея Руси», литовские дипломаты и политические деятели признавали его лишь князем «Московии»».Что значит фраза ««рутенам», находившимся в ВКЛ»? Почему «находившимся»? Они «находились» на своей Родине, они жили в своем собственном национальном государстве! Но нет – авторы перевода из МГУ выдвигают лживую мысль о том, что, дескать, беларусы и украинцы всегда мечтали стать рабами московского феодала, да вот «литовские дипломаты и политические деятели» их этого счастья насильно лишали. Слово «Московия» везде в комментариях подается в кавычках, как «злобная выдумка врагов власти Москвы над Беларусью и Украиной», хотя даже на картах, изданных при участии Петра I, значится не «Россия», а та же «Московия» (а через всю Сибирь – «Великая Тартария»).
Следует также добавить, что в ту эпоху понятие «мосхи/моски» имело вполне четкое этническое содержание: например, Александр Гваньини (военный комендант Витебска в период войн ВКЛ с Московией) писал, что мосхи (автохтоны Московии) – это семитский народ, пришедший с Ближнего Востока. Ясное дело, что никто не считал «мосхов» славянами – и это сегодня не нравится московским ученым с их пресловутой фантастической «древнерусской народностью».
(Ну а в автографе Федоровича написано: «Мосховский печатник». – Прим. Ред.)
Существуют и другие варианты, доказывающие истинное имя первопечатника Москвы: Іоа́ннъ Ѳео́доривичь (в «Азбуке» 1578 года), Иоа́ннъ Ѳео́доровичъ печатникъ з Москвы̀ («Новый завет» 1580 года), Іѡа́ннъ Ѳе́доровичь дру́карь Москви́тинъ (львовское издание «Апостола» 1574 года). На его надгробии также значится Іоанъ Ѳеодоровичь друкарь Москвитинъ. То есть везде он Федорович и везде подчеркнуто, что он печатник москвитин, т.е. работал печатником в Москве, чем и славен был.
Впрочем, украинские историки, правда, далеко не все, в свое время старались доказать, что Федорович был украинцем, раз уж умер во Львове. Вопрос о том, был ли Иоанн (Ян) Федорович украинским первопечатником, встал перед исследователями еще в ХIХ веке, после обнаружения на кладбище Онуфриевского монастыря во Львове надгробной плиты печатника, где было написано:
«Иоанъ ФедорОвич друкарь Москвитин, который своим тщанием друкование занедбалое обновил.Самое любопытное, что Википедия, приводя сей отрывок с надгробия, видимо, умышленно опускает имя и фамилию, ибо они явно не московские.
Преставился во Львове року 1583 декемвр»...
Чтобы сразу закрыть украинскую тему, скажем, что работа и проживание во Львове вполне были естественны для литвина – Львов в 1568 году был такой же частью ВКЛ, как и русинский город Брест (в то время Брестчина считалась частью Волыни, была населена русинами). Но при объединении ВКЛ и Польши в Речь Посполитую в 1569 году границу между Польшей и Литвой-Беларусью почему-то провели между Брестом и Львовом.
Брест остался в Литве, а Львов отошел к Польше. Это явно несправедливое деление границы (прямо по земле русинов) яростно осуждал могилевский православный поэт Фома (Томаш) Иевлевич.
МОСКОВСКАЯ КАРЬЕРА ФЕДОРОВИЧА
Как сообщает Немировский, Иоанн ФедорОвич учился в Краковском университете в 1529-1532 годах, т.е. прошел ту же школу, что и его учитель Франциск Скорина. Московиты, естественно, в Кракове не учились. Никак не могли.
Ну а как ФедорОвич, протестантский шляхтич, попал в Москву к схизматикам, когда туда не пустили ни Скорину, ни даже могилевского православного издателя Спиридона Соболя?
По современной телевизионной российской версии всё было так: некто москвич Иван Федоров пришел к царю Ивану Васильевичу и сказал: «Хочу книги издавать». Царь, глядя на словно упавшего с неба москвича добрыми, как у Христа, глазами, согласился: мол, дело нужное… Если бы это был КВН, то можно было бы посмеяться. Но это показали в художественном телевизионном фильме про Ивана Грозного. Типа, исторический фильм…
На самом же деле вопрос о найме для Москвы книгопечатников решался на самом высоком уровне. И решено было печатать книги руками именно литвинов, мастеров этого дела, ибо никто в Москве понятия не имел, как печатать книги и на чем. Идею пригласить мастеров из Литвы подал митрополит Макарий, человек весьма образованный и просвещенный для своего места и времени. Святитель Макарий, будучи в Новгороде, продолжал труды архиепископа Геннадия, и если архиепископ Геннадий собрал воедино библейские книги, то владыка Макарий поставил целью собрать вообще всю «чтомую» (читаемую) на Руси духовную литературу. Начал он свой труд по систематизации русской церковной литературы в 1529 году.
Митрополит Макарий руководил работой и редакторов-переписчиков, и авторов духовных сочинений. Правда, это может показаться даже странным, ибо известно, что Макарий на Соборе 1553 года осуждал ересь Матфея Башкина и Феодосия Косого, учивших, что Христос не является Богом, призывавших не почитать икон и отвергавших церковные Таинства. То есть эти двое представляли собой типичных протестантов. И вот Макарий приглашает в страну тех же самых протестантов печатать книги!?
Но Макарий хорошо знал, кого и зачем приглашать: мастера своего дела – ученика самого Франциска Скорины, того самого знаменитого профессора из Полоцка, благодаря своим печатным книгам известного по всему православному миру Европы. Таким учеником Скорины и был протестантский шляхтич из-под Минска Ян (Иоанн) ФедорОвич.
Под началом Макария ФедорОвич занял в Москве должность диакона в Кремлёвском храме Николы Гостунского. Вероятно, он даже на время поменял веру, либо просто находился на особом счету. Первой печатной книгой, в которой указано имя «Ивана Фёдорова» и помогавшего ему также литвинского мастера Петра Мстиславца, стал «Апостол», работа над которым велась, как указано в послесловии к нему, с 19 апреля 1563 по 1 марта 1564 года.
«Это первая точно датированная печатная русская книга» – пишет Википедия. Но это первая именно московская печатная книга, а вовсе не русская. Русских книг к тому моменту было уже полным-полно по всем библиотекам, монастырям и храмам ВКЛ, Сербии, Болгарии, Черногории, Румынии, Руси. На следующий год в типографии Федоровича вышла его вторая книга, «Часовник».
По поводу резкого прекращения работы ФедорОвича и его спешного отъезда обратно в Литву Википедия, как и ранее все советские историки, пишет:
«Через некоторое время начались нападки на печатников со стороны профессиональных переписчиков, чьим традициям и доходу типография угрожала.Интересно, кто бы в Москве при Иване Грозном посмел бы поднять руку на его типографию? Только самоубийца или же желающий полетать на взрывной волне от бочки с порохом. Естественно, что никто бы и пикнуть не посмел бы. Но в последний день 1563 года умер митрополит Макарий, и недруги ФедорОвича тут же понесли только что отпечатанные книги царю.
После поджога, уничтожившего их мастерскую (поздние исследователи считают, что сожжена была другая типография), Фёдоров со Мстиславцем уехали в Великое княжество Литовское. Там их радушно принял гетман Ходкевич, который основал типографию в своём имении Заблудове.
Первой книгой, отпечатанной в Заблудовской типографии силами Ивана Фёдорова и Петра Мстиславца, было «Учительное Евангелие» (1568) – сборник бесед и поучений с толкованием евангельских текстов. В 1570 году Иван Фёдоров издал «Псалтырь с Часословцем», широко использовавшуюся также и для обучения грамоте».
Тот почитал книги и пришел в ярость – текст литвинских книг сильно отличался от мракобесия схизмы. Иван IV тут же велел сжечь и книги, и типографию, а ФедорОвича и Мстиславца велел либо казнить, либо бросить в темницу, ибо известно, что Федорович покидал Москву очень спешно с малолетним сыном на руках. То есть беларуские печатники из Москвы бежали.
Кстати, в советском художественном фильме 1941 года «Первопечатник Иван Фёдоров» режиссера Левкоева именно так: из-за царя Ивана Грозного и показали причину сожжения типографии и бегства печатников из Москвы. Ныне же в Москве предпочитают эту тему вновь заполнить туманом: мол, кто-то (кто!?) сжег типографию, но не царь. Однако сжечь что-то в Москве кроме самого царя никто бы не посмел даже в страшном сне.
Существует и иное объяснение переезда Федоровича в Заблудово.
Так, академик М.Н. Тихомиров считает, что версия о нападках переписчиков и поджоге «основана только на рассказе Флетчера»... Эта легенда, считает Тихомиров, крайне неправдоподобна, ведь в пожаре должны были погибнуть шрифты и доски для гравюр, но ФедорОвич их вывез... Тихомиров также указывает, что нигде нет никаких указаний на преследование печатного дела со стороны духовенства. Наоборот, печатные книги выходили по благословению митрополитов Макария и Афанасия.
Конечно! Макарий благословлял работу ФедорОвича и покровительствовал ему. Он, конечно же, видел, что книги не соответствуют традициям схизмы Москвы, но Макарий как человек просвещенный скорее всего и желал изменить эту схизму в сторону и русского, и греческого православия.
Иначе как объяснить, что книги ФедорОвича при Макарии печатают, а сразу по смерти митрополита – сжигают? Кончина Макария устранила и всякое покровительство просветительского проекта, который он и задумал. ФедорОвич бежал, но не потому, что типографское дело признали ересью, но ересью признали лишь книги Федоровича.
А вот Тихомиров объясняет увольнение ФедорОвича от печатного дела тем, что он-де принадлежал к какому-то белому духовенству и, овдовев, не постригся, согласно действовавшим правилам, в монахи. Вместе с тем посылка его в Заблудово якобы объясняется политической задачей поддержки православия перед заключением Люблинской унии и была, по мнению Тихомирова, совершена с согласия или даже по указанию Ивана IV. Всё это, и про белое духовенство, и про секретную миссию Ивана Грозного, конечно, выдумки и фантазии самого Тихомирова, не имеющие никакой доказательной базы.
Единственное, в чем прав Тихомиров, – в том, что типографское дело не умерло в Москве с уездом Федоровича. Продолжил же книгопечатание местный московский ученик Иоанна ФедорОвича Андроник Невежа.
ЗАБЫТЫЙ АНДРОНИК
Андроник Невежа возглавлял Московскую типографию с 1568 по 1602 год. Биографических сведений об Андронике не сохранилось. Все сведения о нём извлечены из послесловий к напечатанным им книгам. Официальные же документы о нем сгорели во время Смуты. После отъезда Федоровича с Петром Мстиславцем в Великое княжество Литовское и пожара, случившегося в Московской типографии 1565-1566 годов, по повелению царя Ивана Грозного типография была вновь отстроена, и книгопечатание в ней было восстановлено. Естественно, что на этот раз книги печатались под строгим надзором самого царя.
Первой книгой, вышедшей из типографии, стал «Псалтырь», напечатанный Андроником Невежей вместе с Никифором Тарасиевым. Вот кто истинно первый российский, он же московский по прописке и национальности книгопечатник – Андроник Невежа и его книга «Псалтырь!» Вот кому в Москве должен стоять памятник. Работа Невежи над «Псалтырью» была начата 8 марта, а закончена 20 декабря 1568 года, объём книги – 292 листа. Вот это и есть первая печатная книга Московии.
После этой «Псалтыри», в течение 20 лет, не известно ни одной книги, изданной в Москве.
Сам Андроник в это время по распоряжению царя переселился в Александровскую слободу и устроил там маленькую типографию, из которой вышла тоже только одна книга: «Псалтырь» 1577 года.
Такая малопроизводительность объясняется тем, что книгопечатание в то время еще не находило достаточной поддержки в московитском обществе и типография была только царской книгопечатней. Только с 1589 года деятельность Московского печатного двора возрастает вследствие усилившейся нужды в книгах в новопросвещенных землях и по причине крайнего разногласия богослужебных рукописей. (В 1589 году Борис Годунов заставил греков признать патриархию Москвы и название религии Московии как «русская православная церковь»; так кончился 140-летний период автокефалии московской несторианской веры, обожествлявшей власть. – Прим. Ред.)
В течение 14 лет (с 1589 по 1602 год) Андроник продолжал заведовать типографским делом. За это время им были напечатаны следующие церковно-служебные книги: «Триодь постная с синаксари и Марковыми главами» 1589 года; «Триодь цветоносная» 1591 года; в 1594 году издан «Охтай» в двух томах; в 1597 году – «Апостол» в количестве 1500 экземпляров (это первая напечатанная книга, где указан тираж), с гравированным на дереве иконописным изображением апостола Луки; в 1598 году вместе сыном Иванцем Невежею Андроник издал «Часовник».
Это же издание было повторено в 1601 году. В 1600 году была издана «Минея Общая», и в том же году «Минея Общая» 2-е издание. Последними книгами стали в 1602 году «Служебник» и в том же году «Псалтирь учебная» с гравированным изображением царя Давида. Из перечисленных книг первопечатными для Московского государства являются: «Триоди цветная и постная», «Октоих», «Минея Общая» 1600 года и «Служебник». До этого все эти книги были в Москве только в рукописном виде.
В 1602 году, вероятно, Невежа умер, ибо далее продолжателями книгопечатания в Москве стали его сыновья Иван Андроникович (возглавлял типографию с 1603 год по 1611 год) и Алексей Андроникович, который возглавил типографию в 1614 году и имел под своим управлением 16 человек.
Таким образом, первым книгопечатником Москвы (если надо, то России) необходимо считать Иоанна ФедорОвича, ибо он и был первым, но с обязательным упоминанием, что он был наемный литвин, а местным издателем печатных книг в Москве стал лишь Андроник Невежа, чьё имя незаслуженно забыто. Вот теперь, когда мы во всем разобрались, и можно с чистой совестью отмечать в Москве 450-летний юбилей первой московской печатной книги. И помнить, благодаря кому она появилась на свет.
Михаил Голденков,
«Аналитическая газета «Секретные исследования», №18, 2014