Музей философских экспонатов

Обычно философию связывают с историей идей, но встречаются в ней и удивительные истории о неожиданных вещах. Вещах странных, иногда случайных, а иногда придуманных специально: философы накопили целый склад таких предметов, из которых можно было бы создать музей философских экспонатов.
К сожалению, открыть такой музей в реальности невозможно: часть экспонатов – воображаемые, а часть безвозвратно утеряна. Потому живут эти предметы в философских трактатах, но иногда все-таки покидают свои места обитания и попадают в культуру, науку и нашу повседневную жизнь.

Чайник Рассела

Английский философ Бертран Рассел в статье «Существует ли Бог?» упрекал верующих в том, что они обязывают атеистов и скептиков опровергать религиозные догматы. Ведь сторонники идеи разумного замысла говорили: раз вы считаете, что Бога нет, то вы должны это доказать.

Рассел раскритиковал эту нелогичную установку с помощью фарфорового чайника: 

 «Если бы я стал утверждать, что между Землей и Марсом вокруг Солнца по эллиптической орбите вращается фарфоровый чайник, никто не смог бы опровергнуть моё утверждение, добавь я предусмотрительно, что чайник слишком мал, чтобы обнаружить его даже при помощи самых мощных телескопов. Но заяви я далее, что, поскольку моё утверждение невозможно опровергнуть, разумный человек не имеет права сомневаться в его истинности, то мне справедливо указали бы, что я несу чушь.»

А в завершение Бертран Рассел добавил:  

 «...если бы информация о существовании этого чайника содержалась в древних книгах, а о его реальности твердили каждое воскресенье, то сомнение в его существовании было бы чревато костром инквизиции.»

Философ считал, что не атеист должен доказывать, что Бога нет, а верующий, что тот существует. Правило «чайника Рассела» говорит:  

не обычным людям следует отстаивать то, что инопланетян не существует, а уфологи должны привести аргументы, что пришельцы среди нас. Так же и ученые не обязаны опровергать теорию божественного происхождения, они разрабатывают свои теории. Доказывать должен тот, кто выдвинул гипотезу – а тот, кто с ней не согласен или сомневается, вовсе не обязан ее опровергать.

В судебной системе «чайник Рассела» применяется в презумпции невиновности. Это означает: обвинитель не вправе требовать оправданий от человека, которого он подозревает. Кто обвинил, тот пусть и доказывает виновность. А пока вина не доказана, человек невиновен.

Мозг в колбе

Представьте себе, что вас похищает сумасшедший ученый для эксперимента. Он усыпляет вас, извлекает ваш мозг из черепа, а тело уничтожает. После этого он помещает ваш мозг в сосуд с питательной жидкостью и подключает к нему провода, соединенные со специальным суперкомпьютером. Компьютер посылает в мозг электрические сигналы, полностью идентичные сигналам вашего тела.

Вы будете ощущать себя совершенно естественно – гулять в парке, ходить на работу и есть вкуснейшее мороженое, не подозревая о том, что ваших органов чувств не существует, что вы всего лишь мозг, плавающий в колбе с жидкостью. Согласно такому мысленному эксперименту, мы никак не можем доказать, что мир вокруг нас – это не обман сумасшедшего ученого и его компьютера.

Некоторые ученые выдвигают различные доводы против «мозга в колбе», среди них популярен биологический аргумент: он заключается в том, что мозг в сосуде с раствором не имеет тела – а значит, у него нет никаких связей с физиологическими процессами. Такой изолированный мозг просто не знает, что такое телесный опыт. Поэтому нельзя сравнивать «мозг в колбе» и мозг в нашем черепе.

Гипотеза «мозга в колбе» часто используется философами-скептиками, которые утверждают, что наше знание об объективной реальности ни на чем не основано. Мы можем только верить в то, что внешний мир не является компьютерной программой.*(см. "ПО ТЕМЕ" в конце сообщения)

Стрела Зенона

Древнегреческий философ Зенон Элейский прославился тем, что придумывал задачи, которые невозможно решить. По-гречески они называются – апории, что означает безвыходное положение. Одной из таких неразрешимых задач была проблема летящей стрелы, которая по утверждению Зенона никуда не летит! Как такое возможно?

Не облаками едиными

Философов часто упрекают в умозрительности и легковесности мыслительных построений. Кто-то считает, что философы витают в облаках, строят воздушные замки и вообще силы гравитации на них воздействуют слабо.
Но порой философам приходится прибегать и к весьма тяжелым доводам для отстаивания собственных позиций. Причем в самом прямом смысле этого слова! Действительно ли идеи философов звучат весомее, если их усилить железными аргументами?

Кочерга Витгенштейна

25 октября 1946 года в Кембриджском университете состоялась знаменательная философская дискуссия. Необычность этого спора заключалась в том, что в нем принимало участие сразу несколько выдающихся философов ХХ века: Людвиг Витгенштейн, Карл Поппер и Бертран Рассел. Тема обсуждения звучала следующим образом: «Существуют ли философские проблемы?». Поппер выступал с докладом, Витгенштейн был раздражен и беспокоен. Атмосфера накалялась, что было неудивительным, ведь Поппер и Витгенштейн придерживались совершенно противоположных точек зрения по данному вопросу.

Людвиг Витгенштейн был сторонником анализа логических оснований рассуждений. Он считал, что именно в этом заключается позитивистская функция философии, которая играет роль своеобразной лестницы, которую отбрасывают, когда по ней поднялись. Витгенштейн писал: «В зале суда никого не убедило бы простое заверение свидетеля: «Я знаю…». Должно быть показано, что свидетель был в состоянии знать». Но Поппер таких любителей «языковых игр» называл «протирателями очков», так как они бесконечно долго могут заниматься анализом зависимости языка от контекста употребления слов и прочими головоломками, так никогда и не начав через эти очки смотреть.

Поэтому возмущенный Витгенштейн вскочил с места и, размахивая кочергой, потребовал от Поппера привести пример хотя бы одной философской проблемы. И вот что из этого вышло:

— Познаем ли мы вещи чувствами? – выпалил Поппер.

— Логика. Не философия. Дальше, – парировал Витгенштейн.

— Пользуемся ли мы индукцией в приобретении знания? – продолжал докладчик.

— Логика. Не философия. Дальше, – снова отверг пример Витгенштейн.

— Существует ли потенциальная и актуальная бесконечность? – не унимался Поппер.

— Математика. Не философия. Дальше, – чуть ли не кричал рассерженный Витгенштейн, сжимая в руке кочергу.

Бертран Рассел привстав, чтобы унять спорщиков, обратился к Витгенштейну:

— Людвиг, положи кочергу на место!

— Ты никогда не понимал меня, Рассел, – крикнул Витгенштейн.

— Ты все путаешь, Людвиг, – попытался смягчить ситуацию Рассел.

В это время Поппер завершает серию вопросов:

— Существуют ли значимые нравственные нормы?

Витгенштейн делает шаг навстречу Попперу, и говорит:

— Приведите пример нравственной нормы! – на что Поппер тут же отвечает:

— Не угрожать приглашенным докладчикам кочергой.

Витгенштейн в ярости кинул на пол кочергу и вышел из зала, громко хлопнув дверью.

(цит. по П.Г. Калеро «Философия с шуткой. О великих философах и их учениях». С другими версиями событий можно познакомиться в книге: Д. Эдмондс, Дж. Айдиноу «Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами»)

Молот Ницше

Фридрих Ницше в книге «Сумерки идолов, или как философствуют молотом» протестует против общепринятых авторитетов в познании окружающего мира. Больше всего достается античным философам, и в особенности Сократу. Ницше критикует сами основания, на которых был построен рационалистический подход к миропониманию. Но так как этот фундамент для нас столь привычен, а оттого и прочен, его реформирование возможно только с помощью очень мощного инструмента, например, молота.

Ницше считает, что именно в античности были допущены роковые заблуждения, из-за которых мы в принципе неверно устанавливаем связи между явлениями. Поэтому наше знание о действительности не является истинным, а выстроенная на этих заблуждениях наука несостоятельна.

Так, Ницше критикует установку, что все в мире причинно-следственно связано и если что-то и происходит необъяснимое, то только в силу нашего незнания причин явлений. Философ разбивает своим молотом эту идею, утверждая противоположный принцип – никаких универсальных и тем более устойчивых и неизменных связей не существует. Реальность игрива, спонтанна и непредсказуема.

Атеология. Атеизм и мораль

Прежде всего следует заметить, что моральность не является критерием истинности. Нет никаких оснований для считать, что реальное устройство мира должно обеспечивать моральность общества и человека.

Следует также обратить внимание на то, что атеизм не может быть морален или аморален сам по себе. Он отражает рациональный взгляд на мироустройство, исключающий существование бога и считает необоснованным включение бога в картину мира. Сам по себе атеизм является максимально нейтральным относительно моральных ориентаций, в противоположность религиям, где бог может желать определенного типа поведения, определенного отношения к иноверцам, определенных ритуалов. Чистый атеизм несет в себе только предпосылку о фундаментальном устройстве мира, а именно об отсутствии в нем бога и, следовательно, в области морали следует исходить из других предпосылок. Морализаторская надстройка на основе такой предпосылки принадлежит к области моральной философии и нравственных предпочтений человека, например, в виде идеологии гуманизма, ставящей в центр интересы, нужды, права, желания человека, ценность его жизни и свободы в противоположность религиозным системам, ставящим в центр бога, а нужды человека в зависимости от бога, интересы человека только через волю бога.

В обществе существует мнение, что религия делает человека лучше, бескорыстней, а атеизм эгоистичен и аморален. "Если бога нет, то можно все" - распространенное клише. Однако, действительно ли верующие так считают? Действительно ли, что лишившись веры в бога, они стали бы злодеями и мерзавцами? Если "ДА" - это характеризует их с весьма неблаговидной стороны.

Рассмотрим возможные внутренние побуждения человека к совершению добра или несовершению зла. Вопрос о сущности добра и зла оставим пока вне рассмотрения.

Прежде всего, человеком может руководить желание выгоды прямой или непрямой в той или иной форме. В том числе, выгода в виде повышения "рейтинга" в чьих-то глазах. При этом у верующего оказывается больше корыстных интересов, поскольку за добро ему полагается посмертное воздаяние на небесах (по крайней мере он в это верит). Мотив посмертного воздаяния - чисто корыстный мотив. Здесь, вероятно, могут возникнуть возражения, что бог знает от чистого сердца ли сделано добро или из корысти. Однако, если добро сделано от чистого сердца, без расчета на воздаяние, то вера, собственно, не повлияла на осуществление действия. И напрасно религия желает присвоить достоинство самого человека.

Человечность и сострадание - вполне достойный универсальный побудительный мотив для морального поведения. Он одинаково присущ как верующим, так и атеистам. Заявлять, что люди гадки и только в силу веры в бога способны на сотворение добра - излишнее очернение натуры человека. Человеческое сочувствие и действительно бескорыстное желание делать добро - это относится к натуре самого человека, а не его верования.

Аналогично, дело обстоит и с воздержанием от зла. Если человек не совершает зла из-за опасности попасть в ад на вечные муки, то разве можно считать, что он морален. Несовершение зла из боязни небесной кары хотя и несет некоторую социальную пользу, но сам человек при этом внутренне остается аморальным. Идея божественного наказания как регулятор поведения имеет только один плюс: в отличие от земной полиции от нее нельзя укрыться - всезнающий бог неотвратимо совершит возмездие. С другой стороны, критерии моральности при этом ставятся в зависимость от религиозных представлений о морали, зачастую являющимися пережитками древних общественно-бытовых систем и случайными нравственными предрассудками, и сомнительной веры в верховное существо.

Существует одна крупная проблема религиозной морали. Безосновательное разделение между добром и злом. Помимо тех правил поведения, которые сложились в культуре и были восприняты религией, она добавляет свои культовые элементы и нормы, позволяющие удерживать власть верования и священнослужителей над умами и поведением верующих. Консервируя моральные нормы религия может служить источником ненужных страдания людей. Отдельные элементы современные верующие предпочитают игнорировать. Библия, например, в самом четком и недвусмысленном виде требует забить камнями до смерти человека, если он станет поклоняться Луне или Солнцу или каким-либо богам, кроме библейского (Второзаконие 17) или работать в субботу. На самом деле в таких случаях люди сами склонны выбирать устраивающие их моральные элементы и откидывать другие - но это как раз вопреки религии, согласно своим нерелигиозным нравственным предпочтениям.

Придумывая несуществующие "грехи" и ослабляя тяжесть некоторых других деяний, религия (на основе христианских фундаментальных представлений убийство аморально, только поскольку бог этого не повелел делать, а не в силу собственного содержания - если после смерти, душа всего лишь переходит в другой мир, то стирается чудовищность этого преступления) не может считаться источником достойной морали.

Относительно бога, представляемого теологами, как необходимый источник первичной морали, установителя разделения между добром и злом можно привести очень меткое рассуждение Сократа в произведении Платона. Если разделение добро-зло исходит от бога, то значит, это разделение - искусственно, произвольно, абсолютного добра и зла - нет, в добре нет ничего независимо доброго, в зле - злого, и сам бог не может быть добрым или злым. Если же добро и зло все же имеют в себе абсолютный смысл, то бог не является установителем разделения, а может лишь констатировать его.

Легенды об атеизме

Бог…. Просто бог….

Был в моей жизни период, когда я много времени посвящал вопросам религии, общался на религиозных сайтах. Судя по всему, этот период закончился, и я хочу подвести итоги. Серия «легенды об атеизме» представляет собой именно такое подведение итогов. Начинал я как «сомневающийся», то есть, человек, который интересуется религией с целью решить для себя: уверовать или нет? А может, податься в агностики? Общение с самыми разными реальными верующими (включая священников) сделало из меня научного атеиста, потом воинствующего безбожника и, наконец, атеиста-пофигиста. Подводя итоги, я стряхиваю со своих ног прах боев, и даю зарок свести к минимуму споры между верующими и неверующими. Однако, возможно, кому-то пригодится накопленный опыт.

«Легенды об атеизме» местами могут показаться довольно злой сатирой. Да, признаю, что дискуссии с верующими не всегда оставляли меня равнодушным, и где-то здесь я мог выплеснуть накопившиеся эмоции. Поэтому скажу сразу: текст предназначен для атеистов. Сатанистам тут делать нечего. Ни в сатану, ни в какие «эгрегоры сатаны» я не верю.

Первоначальная идея была в том, чтобы помочь верующим понять атеистов. Однако потом я на этот вариант махнул рукой. Не люблю врать, но, если говорить искренне, то получается очень нелицеприятно. Вряд ли обычный верующий способен трезво посмотреть на этот текст и отделить свою обиду от информации. Поэтому я думаю, что верующим тут делать нечего, разве что охота испортить себе настроение. Короче, текст «недушевнополезный», если лезете его читать, то берете на себя всю ответственность за оскорбление ваших религиозных чувств.

Чтобы расставить точки над i, я отвечу на пару сакраментальных вопросов.

1. Как я отношусь к верующим и вере?

Ответ: как к чудачеству. Причем, именно на букву «ч». Я считаю, что люди имеют право на безобидные чудачества, и полагаю, что у меня самого таких чудачеств много. Я считаю, что религиозность большинства верующих в основном безобидна. Это ни в коем случае не психическая болезнь, не дефект и не недостаток. Им так проще жить.

2. Как я отношусь к богам?

Ответ: как к психическому явлению. Все боги — это мысли, фантазии в головах у верующих. Я не собираюсь бороться с богами, как с некими высшими сущностями, поскольку я этих высших сущностей не наблюдаю, а если бы наблюдал, то не рискнул бы связываться (раз они «высшие»). Я возражаю лишь против фантазий в головах у верующих. Покуда они на уровне безобидного чудачества, пускай верят. Если они переходят этот уровень и начинают посягать на мои чудачества, я буду упираться.

Мировые религии

Я думаю, что над религиозностью можно смеяться, и нужно это делать, если кто-то атакует атеизм. Причем, злой стеб может быть несимметричным ответом на высокомерие, чопорность и т. п. Но я думаю, что нет смысла злобно атаковать первого встречного верующего, который вам ничего не сделал. Именно поэтому я еще раз не рекомендую верующим читать этот раздел. Все сказанное здесь — это своего рода оружие атеистов, пули и ножи. Никого ранить я не хочу, поэтому прошу не лезть под пули. Там дальше стреляет!

ЧТО ТАКОЕ АТЕИЗМ?

Начну с отвлеченного, нейтрального примера, на котором продемонстрирую один фокус.

Что такое «бык»? Допустим, подразумевается животное, самец коровы. Тогда корова — это не бык, теленок — это не бык. Утверждение «у некоторых быков есть вымя» будет неправдой.

А вот у биологов словом «бык» называется не только самец, но и весь этот вид «bos taurus taurus» («бык домашний»). Тогда и самец, и самка, и детеныш — все они относятся к быкам. В этом случае утверждение «у некоторых быков есть вымя» будет правдой потому, что некоторые из быков — самки.

А если подразумевать под быком опору для моста? Тогда получается опять неправда. И даже то, что «у быков бывают рога» — тоже неправда.

Вывод: правдивость утверждений насчет быков зависит от того, что понимать под словом «бык».

А теперь то же самое про атеизм. Правдивость утверждений насчет атеизма зависит от того, что понимать под словом «атеизм», кого включать в список атеистов.

У атеистов не существует строгой организации, как у РПЦ или военно-воздушных сил, нет никакого «комитета по стандартизации». Поэтому атеисты могут допускать самые разные трактовки понятия «атеизм», и никто не пытается заставить их «ходить в ногу».

Рассмотрим пример. Допустим, у нас есть какой-нибудь коммунист Семен Семеныч, фанатичный до одури. Он истово верит в непогрешимость Ленина, в правильность любого его мнения, записанного во многотомном собрании сочинений. Он воспринимает слова Ленина как откровения в последней инстанции, как непререкаемую истину.

Вопрос: Семен Семеныч — атеист? Ответ: смотря кого считать быком (атеистом)!

Для Иван Иваныча атеизм не допускает веры в непогрешимость Ленина или кого-либо еще. Тогда Иван Иваныч будет считать, что Семен Семеныч — верующий, но не атеист. Для Петра Петровича атеизм допускает такого рода веру. Тогда Петр Петрович будет считать, что Семен Семеныч — полноценный атеист. Кто из них прав? Оба правы, с учетом разного понимания слова «атеист».

В формальное логике использование одного и того же слова в разных смыслах запрещено. Однако в жизни это случается сплошь и рядом. Я буду называть этот фокус «эффектом быка». Он состоит в том, что даже небольшое расхождение в понимании смысла одного слова может привести двух людей к противоположным выводам и взаимному непониманию.

Слово «а-те-изм» состоит из трех частей: «а» — означает отрицание; «те (ос)» — значит «бог»; «изм» -"учение" (или что-то подобное). Возможны два варианта: а … (те … изм) и (а … те) … изм, между ними незначительная разница по смыслу. А дальше начинает работать «эффект быка».

• «А-» — это отрицание, но какое? Это легкое сомнение, твердое личное убеждение, знание, которое человек хочет «нести в массы», или это ненависть, ради которой человек готов убить? Например, агностики отрицают утверждение «боги есть» (и утверждение «богов нет» — тоже). Это достаточно сильное отрицание, чтобы считать агностицизм подвидом атеизма или это отдельный вид?
• -Изм" — учение. Какое? Может, это должна быть некая наука? Научный атеизм или что-то в этом роде? А может, это такая религия (истово верю в то, что бога нет, а Ленин — круче всех!)? Так что это за -изм — наука, религия, мировоззрение?
• «Те (ос)». Трудно дать определение «богу». Скажем, Ленин — это уже бог для коммунистов или еще нет? А святые — это такие мелкие боги у православных или еще нет?
• Насколько широка область отрицания? Должен ли атеизм как-то отрицать богов или вообще все сверхъестественное или вообще веру во что-либо?

Надеюсь, я вас достаточно запутал. Теперь быстренько распутаю.

Между всеми этими трактовками есть нечто общее, но нет четкой границы, где допустимые «правильные» трактовки, а где — неправильные.

Общее во всех определениях атеизма — это наличие 2 условий:

1. Есть некое отрицание.

Не уточняется, насколько это отрицание интенсивное, уверенное и агрессивное. Но есть некий минимальный предел: должно быть хотя бы сомнение.

2. Отрицание направлено против определенных объектов из следующего списка: боги, религии, религиозные организации, верования.

Не уточняется, насколько большим должен быть этот список. Но есть некий минимальный предел: требуется отрицание богов, похожих на нескольких конкретных персонажей из самых популярных религий: Иеговы, Аллаха, языческого пантеона. Насчет Будды уже не совсем однозначно.

Вот и все дела с определением понятия атеизма.

План идеального государства

План новой Москвы -
символ победившего коммунизма

Такого государства, о котором писал Платон, в природе никогда не существовало. Мало этого, никто и никогда не делал даже попытки строительства такого государства – почему это было неосуществимо, попробуем разобраться.

Платон всю свою жизнь вынашивал проект государственного строительства.

Собственно говоря, будет справедливым уподобить Платона Марксу – они оба были заняты умозрительным построением такого общества, которое можно назвать «справедливым». Это социальное проектирование стало целью жизни обоих философов, фразу Маркса «философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» можно легко приписать и древнегреческому философу.

Платон -
певец справедливого общества

Платон жаждал переустройства общества, он писал не просто философские трактаты, но руководство для строительства. Платон посвятил государственному строительству три своих самых обширных текста (сочинения Платона написаны в форме диалогов, но данные тексты включают в себя столь развёрнутые трактаты, что уже выходят за рамки жанра) – «Государство», «Законы», «Политик».

В этих книгах философ описывает досконально устройство социальных страт, взаимоотношения ремесленников и армии, принцип распределения продукта, систему правления и законодательства, хозяйственную деятельность, роль искусства в обществе, структуру выборов, отношения полов, концепцию семьи. То есть создан конкретный план социального строительства.

Республика, созданная воображением Платона, существует только в его сочинениях и более негде. Сам Платон говорит, что его государство реализовано только в вечном мире форм и идей. Иными словами, если помнить о платоновском понимании «эйдоса» (то есть изначального сгустка смыслов, неостановимо проецирующего идеи в нашу реальность), идеальное государства Платона есть не что иное, как чистая идея, метафора, образ наподобие христианского Града небесного.

Параллели, которые впоследствии проводили историки, как, например, между платоновским идеалом и реальным полисом Спарта, между кастовым Египтом и стратифицированной платоновской республикой, – весьма относительны. Конечно, Платон использовал опыт и наблюдения – он много странствовал. Рассказывают, что созерцание египетских барельефов навело его на мысль о гармонии геометрически выстроенного социума. Возможно, такое эстетическое влияние имело место; склонность Платона к геометрии и пропорциональным построениям безусловно сыграла роль.

Однако его утопическое построение не похоже ни на что, имеющееся в истории. Государство Платона пребудет таким же умозрительным проектом, как остров Утопия Томаса Мора и город Солнца Томмазо Кампанеллы.

Мы воспринимаем платоновский проект в перспективе столетий – как же иначе? Стало трюизмом считать платоновский «идеальный» план государственного строительства прообразом тоталитарных режимов ХХ века; дескать, вот что получается из намерений выстроить для живых людей строгую схему поведения. Стратификация Платона слишком очевидно была повторена в казарменных регламентах: от лагерей ГУЛАГа до супрематических квадратиков Малевича.

В какой степени Сталин или Малевич были последователями Платона, сказать затруднительно; они в его сочинения не заглядывали никогда. Так и «Капитал» Маркса нам сегодня трудно читать, отрешившись от тех последователей марксизма, которые строили застенки во имя светлого завтра (фальсификаторы Маркса были эти «марксисты» или нет, такой вопрос мы не ставим – они вдохновлялись Марксом, вот что критично!).

Карл Поппер в своём анализе Платона опирался на негативный опыт ХХ века, и его примеры убедительны; но и сразу же после смерти Платона появились примеры социального строительства, которыми можно иллюстрировать государство Платона в самом карикатурном духе.

Платон хотел правления философов, но уже его собственный ученик Аристотель стал воспитателем и ментором Александра Македонского. Так значит ли это, что идеал воплотился таким вот образом? На Александра Великого (воспитанника Аристотеля!) равнялся римский император Гай Юлий Цезарь (формально Цезарь не был императором, он был dictator perpetuum, т.е. диктатор, избранный навечно, но с его правления Римская республика прекратила существование, подпала под единоличную власть императоров).

Цезарь положил конец демократии, тому строю, негативные мутации которого Платон предсказал, так значит ли это, что Цезарь воплотил предсказания философа? Платон последовательно критиковал демократию. Собственно, его «Государство» можно читать как памфлет на демократию, столько там дано хлёстких уничижительных определений.

Значит ли это, что тиран, подавляющий народные собрания и отменяющий референдумы, действует сообразно платоновским рецептам? Философы во главе государства – вот мечта Платона; не следует ли считать первый созыв советского Политбюро идеальным воплощением мечты? Ленин, Троцкий, Бухарин, Луначарский – это же всё философы! Философ Сенека учил императора Нерона (вот ещё пример того, как философы руководят государством, а некоторое время Сенека даже и участвовал в управлении Римом) – можно ли сделать вывод, что рецепты Платона нашли воплощение?

Упрёки можно множить. Имеется и самый болезненный упрёк.

Источником вдохновения для Платона служило парадоксальное мышление его учителя Сократа, препарировавшего в диалогах любое явление так, что в ходе дискуссии философ выявлял сущность вещи, истинное назначение вещи, нередко противоречащее явлению. Скажем, понятие «справедливость» Сократ трактовал таким образом, что современные ему правители выглядели несправедливыми, а законы – вздорными.

Египетские рабы

То было интеллектуальное бунтарство: Сократ заставлял своих оппонентов пересмотреть привычные взгляды. Собственно говоря, именно за этот стиль мышления философа и казнили – афинская демократия решила, что Сократ расшатывает основы строя. Платон сделал Сократа героем своих сочинений, его устами Платон излагает свою концепцию идеального государства. И здесь надо отчётливо произнести простую, но обидную истину: в уста персонажа платоновских диалогов Сократа, фантазирующего об идеальном государстве, вложены такие строгие постулаты, которые, пожалуй, реальный философ Сократ никогда бы и не произнёс.

Мелодия для флейты

Он сидел в переходе метро и играл целыми днями. Редкий случай для полицейско-торговых отношений. Но оно того стоило. Парень был почти немой, видимо от рождения, речь ему заменяла блок-флейта, а все, что он хотел сказать миру — он ему играл.

Ближе к вечеру подходил элегантный мужчина в дорогом плаще, доставал сверкающую лаком гитару из кожаного чехла-футляра и задавал тему. Флейтист что-то подхватывал, а что-то нет. Не получалось. Тогда он мотал головой и предлагал свое. Гитарист поддерживал и каким-то легким, неуловимым выражением глаз указывал на редкие ошибки. Если присмотреться, то становилось ясно: мастер давал урок, по всей видимости, не в первый раз. И при этом получал огромное удовольствие, ведь ученик был что надо. А вот место… Затертый тысячами ног, заплеванный пол подземного перехода метро отражал настоящую музыку, бросал ее к таким же загаженным стенам, а от них — в высь, если высью можно назвать серый низкий потолок.

Рядом стоял заметно нетрезвый пожилой джентльмен, которого алкоголь и музыка настроили на восторженный, миросозерцательный лад. Он долго слушал, всеми силами выражая свое согласие с происходящим и благодарил музыкантов с помощью нечленораздельных звуков, потому что тоже не мог говорить. Его язык сковал алкоголь, покрепче самого крепкого льда, который в эту зиму никто не видел. Потом он дал музыкантам деньги и, покачиваясь, ушел. Я тоже подошел со своей смятой купюрой и поблагодарил необычный дуэт. Элегантный мужчина немного смутился и сказал:

— Это не я, это Славик работает. — Славик кивал и улыбался.

Я пожал им руки и мы немного поговорили. Я вспомнил, как в юности меня учил один профессиональный пианист, что играть на улице для людей — это не менее приличная и почетная работа, чем концерты в филармонии. Все дело в том, насколько ответственно к этому подходит музыкант. Уличным музыкантом быть не стыдно, стыдно халтурить и обманывать.

С просящими милостыню аналогичная ситуация. В моем родном городе одна женщина уже двадцать пять лет рассказывает в метро, что у нее 4-я степень рака. Феноменальный медицинский случай, достойный книги рекордов Гиннесса. Но память хранит и другие воспоминания, другие глаза, в которые не было времени, желания и сил смотреть. А на просьбу о деньгах звучал дежурный ответ профессора Преображенского: «Сочувствую. Не хочу». Страшный ответ, по сути, в определенных ситуациях.

Люди роются в мусорных баках. Отбросы общества перебирают его отбросы. Уже много лет, в половине пятого утра, меня будит звук ломающегося пластика. Кто-то упорный и трудолюбивый достает из бака пластиковые бутылки, сминает их ногами, утрамбовывает в сумку и идет к следующему баку.

— Хрясь! Хрясь! Хрясь!

Пластиковый звук ломает тонкий сон и утреннюю тишину.

Нелегальная перепись: евреи

От ученых людей слышно, что человечество может видеть только четыре процента материального мира. То есть шпроты, вермишель, рубанок, бюстгальтер и туманность Андромеды, так глубоко любимые нами, – всего лишь ничтожная часть вселенной, которую нам позволено наблюдать, которая только и способна пленять наше воображение. Все остальное — мрак неизведанного. Темная материя и темная энергия, всепроникающие сущности, недоступные глазу, пальцу, деньгам и уму. Великое Ничто. Суть, предмет и причина дерзких исканий обладателей вермишели и рубанка.

Существуют гипотезы, которые пытаются так или иначе отыскать и описать эту удивительную пустоту. Все они великолепны, смелы и лишены какого-либо смысла. Допустим, очень красива теория о черных дырах, поглощающих естество. Мол, где-то там в небе имеются сгустки антиэнергии, нечто наподобие гигантского космического дупла в баобабе жизни, которое затягивает в себя безвозвратно все, что окажется вблизи. Однако при этом всякий, кто хоть раз занимался, положим, сексом, знает, что нечего пялиться в небо в поисках причин пропажи мира. Даже здесь, на земле, иной раз не сумеешь совладать с телескопом — затянет так, что не останется ни естества, ни совести, ни денег. Был человек, а стал черный карлик, скиталец пространств. А казалось бы, просто пошалили.

Или возьмем иные измерения, микрокосмы, макрокосмы, ноосферу старика Вернадского, тайные тропы грибника Кастанеды. Многие, многие пытались пробраться в другие неописуемые миры, соприкоснуться с таинством пустоты, и щурились в микроскоп, и покупали себе люстру Чижевского, сводного брата Вернадского от гражданского брака русского Кастанеды Василия Ивановича Чапаева и сестер Жолио-Кюри. И пили, конечно, пили. И курили всякую дрянь, и жевали наркотический кактус сомнений, как завещал нам Чингачгук, тесть Инчу-Чуна. И искали, и нашли там опять только себя, опустошенного, робкого и туманного, как Андромеда в бюстгальтере.

Думаю, мучения следует прекратить. Решение, как всегда, лежит на поверхности. Если видимый нами мир — всего лишь четыре процента вселенной, все остальное, вне всяких сомнений, это евреи. Великий, недоступный глазу и уму народ, всепроникающий компонент вселенной. Вспомните для наглядности ощущение, когда вы смотрите на человека по фамилии, допустим, Иванов. Иванов при этом безусловен. Он — факт бытия, торжество материализма. Он лущит семечки и щиплет граблями траву. Ему можно дать по репе, он харкнет кровью, завалится набок, а потом вы найдете с ним общих родственников, обниметесь и пойдете увлекать на путь порока работниц районных библиотек. Но вдруг вы смотрите на Иванова и с ужасом естествоиспытателя думаете: Господи, да не еврей ли он? А ну как видны лишь четыре процента Иванова? Но стоит закрыть лишь глаза, отвлечься на мгновенье, как он распнет Христа, лишит людей воды из-под крана, уронит на Родину метеорит, подогреет наших младенцев в родильных домах и выпьет их кровь, оберет целые народы, приведет в действие тайные механизмы Сиона, делающие людей рабами, отравит колодцы, развяжет войну, накличет псориаз? Как знать, далеко ли простирается бездна? Страшно.

Страшно потому, что только видимый или воображаемый мир может быть назван по имени. Достаточно произнести лишь слово — и непонятное сразу обретает образ. И каким бы ужасным он ни оказался, все же этот образ будет материален, а стало быть, против него всегда может быть применен лом, осиновый кол или связка чесноку. Объяснение, вообще, самое действенное средство от вечности.

Но как быть с тем, что не имеет объяснения, образа, понятия? Представим себе такую картину мирозданья: Адам был еврей. Страшно ли это? Да ничуть. Хрен бы с ним, жидовская морда. Поделом его выгнали из рая. Допустим, еврейкой была и Ева в паре с искусителем, сионистским выползком. А чего от них еще ждать? Наконец, самое казалось бы страшное — евреем был еще и Бог. Ну так, Господи, с кем не бывает? Как говорят азербайджанцы, «у нас в Баку один армянин трамвай водил, и ничего». Ужасно ли то, чему существует объяснение? Навряд ли. Но как вам такой пассаж: вдруг всю эту историю с человечеством, вселенной, яблоком, искушением, изгнанием и самим даже Богом тоже придумали евреи?

Календарь: 90 лет жизни в неделях

Каждая строка в этом календаре составляет один год жизни. Каждая клеточка - это неделя. Вот сколько недель необходимо чтобы превратиться из новорождённого в 90-летнего старика. Именно так выглядит отпущеное нам время.

Иногда жизнь кажется очень короткой, иногда невероятно длинной. Этот календарь даёт чёткое представление о продолжительности нашей жизни и о том, что она конечна.

Замок Плесси-Бурре

Замок Плесси-Бурре

Одним из самых красивых замковдолины Луары считается Плесси-Бурре, расположенный между река-ми Сарт и Мейен, в 17 км к северу отАнжера. Когда-то это было небольшое средневековое укрепление, принадлежавшее роду Сен-Мор и носившее название Плесси-ле-Ван. В 1462 году его купил Жан Бурре, министр ко-роля Людовика XI, который велел построить на месте феодальной крепости новый замок, дав ему имя Плесси-Бурре.

Замок Плесси-Бурре

Возведенный в 1469-1473 годах неизвестными мастерами-каменщиками, замок представляет собой пример архитектуры так называемого «переходного стиля», сочетающего в себе черты военного феодального замка и загородной резиденции Ре-нессанса. Гладкие толстые стены, сложенные из светло-серого камня, угловые башни, увенчанные остро-конечными кровлями, глубокие рвы,заполненные водой, рождают впечатление замкнутости, изолированности от внешнего мира. Однако в нем нет уже грозной мощи средневековых построек. Напротив, строгая простота его архитектурного облика лишь ярче оттеняет выразительность пропорций прямоугольных корпусов и круглых башен, а также рациональную логику плана, широко развернутого в пространстве, который в дальнейшем послужит образцом для многих замков французского Ренессанса.

Широкие плоскости воды, опоясывающие замок со всех сторон, подобно спокойному тихому озеру, придают ему особую поэзию и очарование. Вход в замок предваряют здания служб, образующие подковообразный передний двор, куда проходят по мосту, перекинутому через ров. Оттуда мост, длиною 43 метра, ведет к донжону и укрепленным воротам с двойным подъемным мостом.

Через сводчатый проход мы попадаем в обширный парадный двор, площадью 1400 квадратных метров, окруженный со всех сторон корпусами. Центром всего архитектурного ансамбля является трехэтажное жилое здание, возвышающееся в глубине двора. Его фасад, фланкированный двумя угловыми башнями и прорезанный окнами с каменными переплетами, увенчан высокими люкарнами, на фронтонах которых красуются скульптурные изображения гербов Франции, короля Рене и Жана Бурре.

Замок Плесси-Бурре.

Фрагмент рисунка 1695 г.

Национальная библиотека

В примыкающих к нему более низких боковых флигелях расположены служебные помещения: погреб, кухни, залы оружия и аркадная прогулочная галерея, соединяющая главный корпус с капеллой и придающая двору еще большее ощущение простора и свободы.

Дверь, расположенная в левой части жилого корпуса, ведет в парадный вестибюль, где мы сразу же погружаемся в атмосферу прошлого. Стены из белого песчаника, старинная мебель, массивный камин с огромным вытяжным колпаком, фламандский ковер и модный в ту пору дубовый дрессуар (поставец) для хранения дорогой посуды воссоздают типичную обстановку французского замка XV века. По винтовой лестнице, расположенной в одной из башен, мы поднимаемся на второй этаж, где находятся личные покои хозяина замка. Они связаны с остальными помещениями длинной галереей, протяженностью тридцать шесть метров.

Вид на ворота замка со стороны переднего двора.

Считается, что это одна из первых галерей, появившихся во Франции XV века, которые станут неотъемлемой частью многих французских дворцов и замков последующих столетий. В таких галереях, часто посещаемых, нередко размещались произведения искусства и ценные предметы, которые наглядно демонстрировали вкусы и сферу интересов их владельцев. В началеXX столетия галерея замка Плесси-Бурре была превращена в библиотеку, и в настоя-щее время в ней установлены книжные шкафы, содержащие 3000 томов, и экспонируется коллекция вееров.

Патологическая жизнь

Довольно теории. Хватит и описания. В простейшем виде вирус является генетическим материалом (часто — короткая одноцепочечная молекула РНК) внутри оболочки (обычно белковой, с внешним слоем липидов). Вирусы могут реплицироваться только в клетках организма-хозяина. Сложные структуры этих организмов перестраиваются вирусом с целью производства большего числа вирусов. И так далее. Диапазон организмов-хозяев для вирусов широк и вариативен, от древних видов растений до не таких древних миллениалов, от сложных микроорганизмов до не таких сложноустроенных политических лидеров. Но вирусы не способны выполнять даже самые базовые процессы, регулярно происходящие  даже в микроорганизмах, не говоря уже о растениях, животных и людях. Однако они до сих пор влиюят на жизнь как на генетическом, так и на фенотипическом уровне.

Миллионы вирусов могут быть обнаружены в любой среде; около 5000 видов вирусов выявлено. Однажды проигнорированные, сейчас вирусы признаются важнейшим фактором эволюции. Это все заставило ученых задуматься, что же такое этот вирус есть. Он живой? Или это неживой патоген? Или если вирусы не живые, как мы можем объяснить их необычайно точно совершенствующуюся, постоянно мутирующую биологическую эффективность?

Еще вопросы. Откуда вирусы взялись? Являются ли они потомками изначальных генетических структур, таких как плазмиды? Или они — ответвление первобытной бактериальной эволюции? Лежит ли их происхождение где-либо еще? (И да, почему бы и нет, быть может в космосе?). И самое главное, чего они хотят? Чего хотят от меня?

Последний вопрос наиболее абсурден, но так же наиболее показателен. Суб-микроскопическая цепочка РНК плюс белковая оболочка тесно связаны с глобальным объявлением черезвычайной ситуации, запретом на перемещение, ежедневно колеблющимися рекомендациями по карантину. Она так же переплетена с перегрузкой медицинских учереждений, разрушением производства и сферы услуг, дестабилизацией основных социальных институтов, видом бесплодных полок продуктовых магазинов, когда-то возвышавшимися соборами туалетной бумаги, паническим телеприсутствием во всех его карнавальных формах, связана со свободным падением финансовых рынков, в значительной степени управляемых трейдинговыми алгоритмами, цели которых столь непрозрачны для нас — неуклюжих, обремененных плотью, оцепенело-солипсистских двуногих — как и вирусы.

Хотя мы не можем не заботиться о том, как что-либо заражающее нас так же влияет на наши жизни (…включая подразумеваемый вопрос о том, когда наша жизнь наконец вернется «в нормальное русло», так как мне надоело притворяться, что пары в Zoom на самом деле не предполагают обучения, или в энный раз напоминать самому себе «аскетический идеал» социального дистанцирования… но поскольку все это уже есть у Ромеро или Фульчи, или в "Поезде в Пусан", но тогда почему бы не вспомнить "Дневник чумного года" Дефо?…"Заражение" — это документальный фильм… "Клэев ковчег" — определенно самая мрачная книга Октавии Батлер…

Проповедь

ИИСУ́С (на иврите יֵשׁוּ, Иешу, יֵשוּ הַנָּצְרִי, Иешу ха-Ноцри — Иисус из Назарета; 4 г. до н. э.? — 31 г. н. э.?), еврейский проповедник эпохи Второго храма, последователи которого создали религиозное движение, развившееся в новую, отделившуюся от иудаизма религию — христианство. В христианской догматике Иисус выступает в качестве одной из трех ипостасей Бога, — второе лицо святой Троицы («Бог-сын»).

Проповедь

Почему христианин — христианин? Потому что он хочет спасти свою душу. Альтернативы: рай и ад. В аду плохо. Огонь ли там, вечные ли мучения иного рода, это место, куда не хочется попадать. В раю хорошо. Играют ли там ангелы на арфах, есть ли там единение со Всевышним, просто ли там приятно потому что приятно, рай — это место куда тянет.

Если будешь жить во грехе, если не раскаешься, то день придёт и вместо вечного блаженства, вместо рая, тебя ждёт ад. Для этого Иисус сошёл на Землю — чтобы открыть людям вход в рай. Мотивация поступать хорошо, быть праведным или хотя бы каяться вполне очевидная.

Отчего атеист не верит в бога? Не прельщают ли его райские кущи? Желает ли он на три четверти века в распутстве сменять вечность в раю? Отрицает ли он бога из мести ему?

А единого мнения тут нет. Большинство атеистов просто не задумываются о боге. Они — стихийные атеисты. У них нет выбора между раем и адом просто потому что ничего в мире не напоминает им об таком выборе. Нет, эпизодически проскальзывают какие-то напоминания, но они — так, элемент культуры и традиции.

Другим бог не нужен, потому что привнесение его в картину мира ничего в этой картине не меняет. В познаваемой экспериментом её части. Все наблюдаемые явления описываются и, самое главное, прогнозируются без концепции бога ничуть не хуже, чем с этой концепцией. Таким образом, она — лишняя. Бог и так незаметен. Но его незаметность уже не стихийна, а осознана и обдумана.

Есть третьи. Боги всех религий для них — никак не примеры для подражания. Нельзя уважать того, кого презираешь. Алчный, обидчивый, завистливый, сумасбродный бог. В жизни такому хочется плюнуть в лицо, а не пасть перед ним на колени. За ради спора с дьяволом этот бог готов самого горячего своего сторонника усыпать язвами, уничтожить всё ему дорогое, убить невинных людей. Просто ради спора. Чтобы что-то там дьяволу доказать. Уже одно только это — несмываемое пятно. К такому богу даже в рай-то идти не хочется. Он отвратителен как личность.

Но для меня всё это — несущественные детали на фоне главного. А главное вот что: я не торгую добродетелью. Я не собираюсь быть добродетельным в обмен на что-то. Мне не нужен обещанный рай и меня не страшит ад. Пообещай мне строго противоположное: рай за зло и ад за добродетель, я и тогда бы не изменил своих взглядов.

Рай должен быть построен здесь, на Земле. И не для меня, а для всех. Как минимум, для всех добродетельных — кого я такими считаю. Настоящая добродетель в этом. Она не меняется на деньги, славу, почёт и уважение. И за персональный пропуск в царство божье её тоже нельзя купить.

«Человек убежденный: Личность, власть и массовые движения». Эрик Хоффер

Хунвейбины. Воинствующий национализм в Китае

Свободный философ и самоучка Эрик Хоффер, которого в США называют современным Макиавелли и относят к числу классиков, написал книгу «Человек убежденный: Личность, власть и массовые движения» в 1962 году, когда ему было 60 лет. 20 из них он работал портовым грузчиком, до этого — сезонным батраком, рабочим на золотых приисках и просто бродяжничал. Он был уверен, что религия, революция и национализм взаимозаменяемы, бедные боятся перемен не меньше, чем богатые, а эмиграция может заменить любое массовое движение.

Жажда перемен

Общеизвестно, что все, кто примыкает к нарастающему революционному движению, делают это из соблазна перспективы быстрых и больших перемен в условиях их жизни. Ясно, что революционное движение — это орудие перемен.

Не так очевидно, что и религиозные, и национальные движения тоже могут быть средствами перемен.

По-видимому, для большой и быстрой перемены необходим массовый энтузиазм или вообще некое массовое возбуждение, при этом неважно, отчего они происходят — в результате ли надежды на обогащение, или в результате самой активности массового движения.

В нашей стране со времен гражданской войны огромные изменения происходили в атмосфере, накаленной энтузиазмом, порожденным небывалыми возможностями для личного успеха. Там, где личный успех не может быть движущей силой, должны быть найдены новые источники энтузиазма, чтобы провести и закрепить такие важные перемены, как пробуждение и преобразование косного общества или коренные преобразования в характере и образе жизни общины. Религиозные, революционные и национальные движения порождают массовый энтузиазм.

Главной движущей силой перемен в прошлом были религиозные движения. Консерватизм религии — ее ортодоксальность — это инертный коагулянт* (* Коагулянт — сгущающее вещество) некогда высокочувствительных соков. Религиозное движение в период своего подъема, когда все меняется и экспериментируется, широко открыто для новых взглядов и новых методов. Народившийся ислам был средством организации и модернизации. Христианство оказало сильное влияние на цивилизацию и развитие варварских племен Европы. Крестовые походы и Реформация встряхнули западный мир от средневекового застоя.

В новое и новейшее время массовое движение, осуществившее широкую и быструю перемену, всегда было революционным или национальным, или тем и другим вместе. Петр Первый не уступал большинству самых преуспевших революционных и национальных вождей в целенаправленности, во власти и беспощадности. Но в своей главной цели — превратить Россию в западное государство — он потерпел неудачу. Причина его неудачи была в том, что он не зажег души масс активным энтузиазмом. Он не считал это необходимым или не знал, как сделать свою цель «священным делом». Неудивительно, что революционеры-большевики, ликвидировав последнего царя Романова, сразу же почувствовали некое родство с Петром, хотя тот был и царем, и Романовым. Его цель стала их целью, и они надеются преуспеть там, где он потерпел поражение. Очень возможно, что в истории большевистская революция будет фигурировать не только как попытка создания коммунистической экономики, но и как попытка преобразования одной шестой части земного шара.

Тот факт, что и Французская революция, и русская революция обернулись национальными движениями, по-видимому, указывает на то, что в новое и новейшее время национализм является самым обильным и надежным источником энтузиазма масс и что надо использовать националистический угар до тех пор, пока не утвердятся начатые на революционном энтузиазме коренные перемены. Очень возможно, что трудности на пути правительства Рабочей партии Великобритании объясняются тем, что его попытка изменить экономику страны и образ жизни 49 миллионов человек была задумана в атмосфере, совершенно свободной от страстей, экзальтации и фантастических надежд. Культурных и добропорядочных вождей лейбористской партии от применения революционного энтузиазма удержал их отказ от уродливых методов, созданных большинством современных массовых движений. Но не исключена возможность, что события заставят и их прибегнуть к каким-нибудь легким формам шовинизма и в Великобритании будет иметь место «национализация социализма как естественное следствие социализации нации».

Невероятная модернизация Японии, очень возможно, была бы немыслима без возрождения духа японского национализма. Похоже на то, что и быстрая модернизация некоторых европейских стран (особенно Германии) до некоторой степени была облегчена подъемом и распространением националистических страстей. Возрождение Азии, судя по всем имеющимся данным, придет, скорее всего, через национальные движения. Появление подлинного национального движения позволило Кемалю Ататюрку модернизировать Турцию чуть ли не за один день. Египет, несмотря на многочисленные и тесные связи его владык с Западом (начиная с Ахмета Али), модернизируется медленно и вяло — в стране нет массовых движений. Чан Кайши мог бы и сейчас действовать как преобразователь Китая, знай он, как запустить массовое движение или хотя бы как сохранить в массах национальный подъем, вызванный японским вторжением. Но он этого не знал и был отброшен мастерами «религиофикации» — искусства превращать практические цели в «священное дело».

Нетрудно понять, почему Америка и Англия (или другая западная демократия) не могли сыграть непосредственной и руководящей роли в пробуждении азиатских стран от отсталости и косности: демократии или не склонны, или не способны зажечь дух возрождения в миллионах азиатов. Содействие западных демократий пробуждению Востока было побочным и, конечно, ненамеренным. Они разожгли на Востоке энтузиазм возмущения против Запада. Эта антизападная страсть теперь и пробуждает Восток от спячки столетий.

Хотя жажда перемен — нередко только внешний повод для массовых движений, однако стоит выяснить: не поможет ли исследование этой жажды осветить внутреннее действие массовых движений? Поэтому мы и должны исследовать природу жажды перемен.

Илья Репин, «Манифестация 17 октября 1905 года».

Мы склонны считать, что те силы, которые оформляют наше существование, действуют на нас извне. Наши успехи и неудачи связаны в нашем сознании с тем, что происходит вокруг нас. Поэтому удовлетворенные люди считают этот мир отличным и хотят сохранить его таким, как он есть, в то время как неудовлетворенные требуют радикальных перемен. Склонность все объяснять внешними причинами остается даже тогда, когда совершенно ясно, что главное — в наших личных качествах: в наших способностях, в нашем характере, внешности и т. д. «Когда у человека что-нибудь не так, — говорит Торо, — и он не может выполнять своих функций, например, если у него болит живот… он тут же принимается за переделку… мира!»

Вот почему неудачники сваливают свои неудачи на мир. Занятно, что и преуспевающие люди, как бы они ни гордились своей дальновидностью, силой духа, бережливостью и другими достоинствами, в сущности, тоже верят, что их успех — это результат случайного стечения обстоятельств. Уверенность в себе — даже у самых счастливых — никогда не бывает абсолютной. Они никогда не уверены, что им известны все составные части их личного успеха. Внешний мир кажется им механизмом хотя и отрегулированным, но не очень надежно, и, пока он «тикает» в их пользу, трогать его они боятся. Таким образом, сопротивление переменам и жажда перемен берут свое начало в одинаковых взглядах на жизнь, при этом сопротивление переменам может быть таким же сильным, как и жажда перемен.

🔹🔹🔹

Недовольство само по себе не обязательно ведет к желанию перемен. Чтобы неудовлетворенность превратилась в отрицание, должны существовать и другие факторы. Один из них — ощущение собственной силы.

Люди, испытывающие страх перед окружающим миром, как бы плохо они ни жили, о переменах не думают. Если форма нашей жизни настолько неустойчива и ясно, что контролировать условия нашего существования мы не можем, — мы стремимся придерживаться привычного и понятного. Люди часто превращают свою жизнь в постоянную рутину и с ее помощью противостоят чувству неуверенности и ощущению опасности. Этим достигается иллюзия, что непредвиденное приручено. Рыбаки, кочевники, крестьяне, т. е. те, кто зависит от неподвластных им элементов, или творческий работник, зависящий от вдохновения, или дикарь, испытывающий благоговейный страх перед внешними силами, — все они боятся перемен. Они стоят перед миром, как перед всемогущим судьей. Обездоленные тоже стоят в благоговейном страхе перед окружающим миром, боясь перемен. Суровые испытания голода и холода делают жизнь тяжелой, но тем не менее консерватизм бедных так же глубок, как и консерватизм привилегированных. Консерватизм бедных — такой же фактор сохранения существующего общественного строя, как и консерватизм богатых.

Люди, которые торопятся с проведением больших перемен, обычно чувствуют себя носителями какой-то непреодолимой силы. Поколение, совершившее Французскую революцию, имело преувеличенное представление о всемогуществе и безграничных возможностях человеческого разума. «Никогда, — говорит де Токвиль, — человечество так не гордилось самим собой, так твердо не верило в свое всемогущество. Наряду с этой непомерной самоуверенностью возникла всеобщая жажда перемен, охватившая все умы». Большевики с Лениным во главе, опрометчиво бросившиеся в хаос создания нового мира, слепо верили во всемогущество марксизма. У нацистов такой сильной доктрины не было, но у них была вера в непогрешимость своего вождя и вера в новые методы. Весьма сомнительно, чтобы национал-социализм добился такого большого успеха, не будь у него горячего убеждения, что его новые методы — «блицкриг» и тотальная пропаганда — сделают Германию непобедимой.

Верой поддерживается даже естественное стремление к прогрессу — верой во врожденное добро в человеке и во всемогущество науки. Но и эта вера — от гордыни и чрезмерного самодовольства — похожа на веру тех, кто строил Вавилонскую башню: «город и башню до неба… и не отстанут они от того, что задумали делать».

🔹🔹🔹

На первый взгляд кажется, что обладание силой автоматически, само по себе, ведет к вызывающему отношению к миру и желанию перемен. Но это не всегда так. Сильный так же может быть рабом, как и слабый. Думается, что вера в будущее куда важнее, чем обладание инструментами власти. Там, где власть не соединена с верой в будущее, она употребляется главным образом для сохранения status quo и для ограждения его от всего нового. С другой стороны, необузданная надежда, даже без поддержки настоящей силы, может породить безрассудную смелость. Человек с надеждой может получить силу из самых невероятных источников, например из лозунга, из слова, из пуговицы. Всякая вера бессильна, если она не включает в себя веры в будущее, если не предсказывает светлого будущего. Так и доктрина: чтобы быть действенной, она должна быть не только источником власти, но и ключом к книге будущего.

Люди, желающие преобразовать страну или весь мир, не могут рассчитывать на успех, если они будут только разжигать недовольство и управлять им или будут доказывать, что запланированные перемены разумны и желанны, или станут насильно навязывать народу новый образ жизни. Необходимо разжечь и раздуть страстную надежду. При этом совсем неважно, идет ли речь о царстве небесном или о рае на земле, о грабеже и несметных богатствах, о сказочных достижениях или мировом господстве. […]

A crowd of women, children and soldiers of the German Wehrmacht

give the Nazi salute on June 19, 1940, at an unknown location in Germany. © AP

Таким образом, разница между консерватором и радикалом заключается главным образом в разнице их взглядов на будущее. Страх перед будущим заставляет опираться на настоящее и цепляться за него, в то время как вера в будущее делает нас более восприимчивыми к переменам. Богатые и бедные, сильные и слабые, те, кто достиг многого или малого, — все могут бояться будущего. Когда настоящее кажется нам совершенным, то единственно, чего мы можем ожидать, — это продление в будущем настоящего, и в подобном случае перемена может быть только к худшему. Поэтому все, кто многого достиг и кто живет полной и счастливой жизнью, обычно являются противниками радикальных новшеств. Консерватизм инвалидов и людей старше среднего возраста также берет свое начало из страха перед будущим. Они во всем видят признаки упадка и считают, что всякая перемена ведет не к лучшему, а к худшему. Не верят в будущее и обездоленные. Будущее кажется им миной, заложенной на их пути: двигаться нужно очень осторожно. Желать перемен для них — все равно, что самому напрашиваться на неприятности.

«Самая мрачная правда о любви» («The Darkest Truth About Love»)

«Самая мрачная правда о любви» («The Darkest Truth About Love») — встряхивающая анимация от Ханны Якобс (Hannah Jacobs) и Лары Ли (Lara Lee), созданная ими специально для иллюстрации идей британского философа и писателя Алена де Боттона.

Вот они, эти неожиданные постулаты самой мрачной правды о самой светлой иллюзии человечества:

• Вы никогда не найдете идеально подходящего вам человека. Его просто не существует.
• Вы безнадёжно одиноки.
• Вас никогда не поймут.
• Моменты были иллюзией.
• С вами что-то не так. Как и со всеми.
• Идея любви отвлекает нас от экзистенциального одиночества.

А теперь… давайте представим, что не знаем этого.

Самая мрачная правда о любви
(рус. субтитры)

The Darkest Truth About Love

Смерть как наука

Что такое смерть, когда можно считать человека мертвым, какие галлюцинации видят умирающие, и откуда у страха смерти «ноги» растут? 

Открыв Большую советскую энциклопедию, прочтем:

«Смерть – это прекращение жизнедеятельности организма и вследствие этого – гибель индивидуума как обособленной живой системы. В более широком смысле – необратимое прекращение обмена веществ в живой субстанции, сопровождающееся разложением белковых тел». 

Казалось бы, что еще?

Врачи в операционной

Между жизнью и смертью

Точно определить грань между тем, где заканчивается жизнь и начинается смерть, не может никто. Ведь смерть – это процесс, причем медленный.

Когда-то смертью считалась остановка сердца, сегодня, как известно, человек точно считается мертвым в случае смерти мозга. А мозг может умереть задолго до того момента, как тело перестанет дышать.

Но что же тогда должно умереть в мозгу? Ствол. Именно он – самая древняя часть «второй Вселенной», которую еще называют «мозгом рептилии», та самая, что миллионы лет назад сос­тавляла весь мозг наших прародителей – она и есть сердцевина нашего мозга.

За время эволюции ствол оказался внутри более сложных структур, но он все еще является основой жизни. Он контролирует базовые функции нашего организма: биение сердца, дыхание, кровяное давление, температуру тела... Поэтому, когда умирает ствол мозга, врачи могут быть уверены: у больного наступила как минимум клиническая смерть.

Ствол головного мозга человека

Статистика гласит, что чаще всего люди умирают от старости и от болезней, с ней связанных, таких как рак и инсульт. Однако «убийцами номер один» являются болезни сердца, самая страшная из которых – инфаркт. От них умирает примерно четверть населения западного мира.

Совсем мертвый будешь

Врачи говорят, что бывает состояние, когда человек «по большей части, мертв», а бывает – когда «мертв совсем».Сегодня науке известно, что при остановке сердца органы и ткани могут пребывать в так называемом псевдомертвом состоянии, по крайней мере, несколько часов. И поскольку смерть, как и положено старухе, шагает медленно, момент ее наступ­ления при умелой и, главное, оперативной врачебной помощи часто можно приостановить, и оживить человека.

Одним из самых эффективных средств оживления, как ни странно, является гипотермия – замораживание. Правда, временное. Врачи до сих пор ломают голову над тем, почему гипотермия столь действенна. Возможно, ответ кроется в том, что при очень низких температурах клетки перестают делиться (предел деления клетки – 50 раз), и жизнедеятельность в них сильно затормаживается. Они меньше нуждаются в поступлении питательных веществ и кислорода, и в удалении вредных продуктов метаболизма.

Немецкий ученый Клаус Самес решил после смерти подвергнуть свое тело криозаморозке. Согласно договору, подписанному между 75-летним ученым и организацией «Институт крионики», тело ученого будет находиться в хранилищах института до тех пор, пока люди не научатся оживлять «замороженные» клетки.

По ком звонит колокольчик

Двести лет назад люди просили в завещании перед своими похоронами... отрезать им голову. Порой страх быть погребенным заживо принимал характер массовой истерии.

Она стала причиной появления так называемых покойницких выжидания, домов мертвых. Когда люди сомневались, что их близкий человек действительно мертв, они оставляли его тело в такой покойницкой и ждали, пока труп не начнет разлагаться. Процесс разложения был единственным надежным методом определить, что человек мертв. К пальцу такого «сомнительного» покойника привязывали веревку, конец которой уходил в другую комнату, где висел колокольчик и сидел человек. Иногда колокольчик звонил. Но это была ложная тревога, вызванная смещением костей в разлагающемся теле. За все годы существования покойницких выжидания не ожил ни один человек.

«Преждевременное погребение».

Антуан Вирц, 1854 год

©museumsyndicate.com

Считается, что, лишившись притока кислорода с кровью, нейроны умирают в течение считанных минут. В такие сверхкритические моменты мозг может сохранять активность только в тех областях, которые абсолютно важны для выживания.

Жив или мертв: как определить?

Но были и более быстрые способы удостовериться, мертв ли человек. Некоторые из них, как ни странно, актуальны и поныне. Иной раз ими пользуются многие врачи. Хитрыми эти способы не назовешь: беспокоить кашлевые центры в легких; провести тест на «симптом кукольных глаз», который заключается в том, что человеку вводят в ухо холодную воду: если человек жив – его глазные яблоки будут рефлексивно реагировать; ну, и совсем уж допотопные – воткнуть булавку под ноготь (или просто надавить на него), поместить насекомое в ухо, громко закричать, бритвенным лезвием порезать стопу ноги... Что угодно, лишь бы добиться хоть какой-то реакции. Если ее нет, то даже бьющееся сердце говорит о том, что человек мертв. С юридической точки зрения он представляет собой так называемый труп с бьющимся сердцем (сердце в этом случае может биться само, либо поддерживаться аппаратом). «Живые трупы» часто служат донорами органов для по-настоящему живых.

Клетки нашего тела умирают всю жизнь. Они начинают умирать еще тогда, когда мы находимся в утробе матери. Клетки запрограммированы на смерть еще в момент рождения. Смерть позволяет новым клеткам рождаться и жить.

Ни жив, ни мертв

Но мертвыми считаются и те люди, у которых мозг еще жив, но сами они при этом находятся в устойчивом состоянии комы. Вопрос этот неоднозначен, и законодательные споры не утихают в отношении него по сей день. С одной стороны, близкие имеют право решать, отключать ли такого человека от аппаратов, поддерживающих жизнедеятельность организма, а с другой – люди, находящиеся в долгой коме, редко, но все же открывают глаза...